Тонкий пронзительный и при этом едва слышимый свист прорезал тишину. У Никиты заныло в правом виске. А потом произошло и вовсе не обычное, отвратительное, не укладывающееся в голове. Никиту, вероятно, спасла «паутинка» позади. Она жарила воздух, и на ее фоне не вышло бы засечь тепло, которое распространяет человеческое тело, а может, Никита и зря боялся, будто твари обладали ночным зрением. В любом случае то, что на него не наткнулся ни один мутант, оказалось настоящей удачей.
Твари появлялись из тоннелей, спускались по лестницам, заполняя станцию, как пассажиры в час-пик. В неверном свете поблескивал серебристый мех и маленькие багряные глазки. Более всего они напоминали крыс, только невероятно больших. Маньяку они достигали середины груди, а ведь тот был довольно высоким.
Никита прикрыл глаза. Он вспомнил, что те могут его выдать. Человеческие глаза, пусть и не светятся, как у животных, тоже блестят. Один неверно упавший отблеск света, и вся эта стая кинется на него.
Темнота пугала не так сильно, как свет. Она была даже уютной, а тихое попискивание отчего-то начало даже успокаивать.
Сам маньяк ничего не говорил, что, впрочем, и не странно: вряд ли мутанты понимали человеческую речь. Видимо, все дело заключалось именно в свистке.
В голову вплыл старый мультфильм, в котором полчища «серых воинов» привела крыса с замашками диктатора, а потом первая же подпала под влияние волшебной дудки и сгинула в море. Увы, в столице своего моря не было, не в Москве-реке же их топить?..
Поняв, что несет уже откровенный бред, Никита открыл глаза. Еще заснуть не хватало!
Крысы сидели на хвостах, сучили лапками и пожирали человека взглядом: не в смысле гастрономических желаний, а будто солдаты отца-командира или даже паства – проповедника. Маньяк смотрел на них молча, временами что-то подсвистывая. Наконец он убрал свисток в нагрудный карман (теперь Никита увидел жест явно) и двинулся к лестнице, ведущей к выходу в город, каждый его шаг сопровождал деревянный стук. Крысы освобождали для него широкий проход. Иной раз, чтобы сделать это, твари лезли на головы собратьев. За человеком они устремлялись уже без разбора, словно живая волна, лоснящаяся серебристыми горбиками спин в свете огня, который так никто и не затушил.
Когда все закончилось, Никита устало опустился на корточки и спрятал лицо в ладонях. Никуда он теперь не уедет и не сбежит. О том, чему он стал свидетелем, должны непременно узнать в ИИЗ. Если не поверят, Никита возьмет «верум» и повторит историю заново. Заодно и сам убедится, что нигде не приукрасил.