— Пора домой, — сухо сказал отец и почти насильно увез Элен.
А на следующее утро у нее состоялось неприятнейшее объяснение с отцом.
— Такое поведение недостойно моей дочери! — бушевал он. — Крутить голову какому-то несчастному, безвестному лейтенантишке! Нет, Леночка, я тебя отказываюсь понимать…
— Но, папа, — пыталась оправдаться Элен. — Он же любит меня…
— И что из того? Подумаешь — любит!.. Ты — красивая девушка, одна из самых красивых в Петербурге, и многие еще будут в тебя влюбляться. Но ты-то сама голову терять не должна! Красота женщины — это… — он пошевелил в воздухе пальцами, подыскивая подходящее определение, — это, если хочешь, тоже капитал. И ему нужно уметь найти применение, чтобы не остаться в дураках! — Отец раздраженно фыркнул: — Именно: не остаться в дураках!..
Элен поморщилась: слишком прямолинейно и грубо. Отец же, не обращая внимания на ее протестующие жесты, продолжал:
— Ты знаешь, с каким трудом я пробивался в жизнь. Твоя покойница мать — свидетельница тому. Мне никто не помогал, и все, что здесь есть, — он обвел широким жестом вокруг, — все это мои бессонные ночи, мой риск, мои, если хочешь, унижения. Да, так!.. — Он начинал не на шутку сердиться, голос его звучал все громче и резче: — И я не хочу, чтобы все это досталось… первому встречному!
В душе, если сознаться, он давно мечтал о том, чтобы выдать дочь за дворянина, а Дорош, насколько ему известно, хоть и из обедневшего рода, сын какого-то земского чудака-докторишки, но все-таки дворянин. Союз с дворянством — лучшая гарантия преуспевания в торговле. Но, с другой стороны, у этих покорителей морей обычно ведь ни копейки за душой! А дворянство без денег — находка не такая уж большая.
— Но, папа, — снова попыталась возразить Элен. — Мне он тоже нравится…
Отец тяжело опустился в кресло: этого еще недоставало! Не-ет, не зря он когда-то мечтал о сыне, но не о дочери: вот они, сбываются его опасения!
— Не будем продолжать этот разговор. Он одинаково неприятен и тебе и мне, — резко бросил он. — Иди к себе и подумай над моими словами.
Молча, опустив голову, Элен вышла из кабинета отца.
А потом появился этот грассирующий на парижский манер, прилизанный, с аккуратненьким проборчиком Анатоль Теушев, этакое, как отметила про себя Элен, симпатичное ничтожество; и Элен догадалась, что тут не обошлось без участия ее отца. Анатоль, конечно, не чета Алексею, по ведь всему Петербургу известно, что Теушевы за какие-нибудь год-полтора нажили миллионы на поставках сукна действующей армии, — вот отец и старается.
Они даже познакомились между собой — Алексей и Теушев; Анатоль по-французски сказал что-то о покорителях морей и женских сердец и мило при этом улыбнулся, но Дорош скользнул по нему отсутствующим взглядом и вскоре отошел в сторону.