Покурить бы и верно не мешало. Ну да ведь в каюте, наверное, не курят. Да и залезть в карман брюк, где лежит пачка «Беломора», Малахов не может, и только из-за этого у него впервые навертываются слезы. Нет, лучше уж тогда сидеть и просто думать.
«И откуда у моря такая силища? — удивленно размышляет он. — Ревет и ревет!.. Вот бы запрячь море — никаких тебе Иркутских или там Красноярских ГЭС не нужно было бы…» Четвертый год он служит на флоте, а все не перестает удивляться, наблюдая море: оно, верно, совсем как живое. И в разное время у него настроение разное — совсем как у человека.
С палубы до Малахова доносятся слова боцманской команды: «С правого борта… на катер!» И немного погодя: «Отва-али-вай!..» Слова эти тут же тонут в жестяном грохоте ветра, но Малахов успевает удивиться: кого ж это и куда послали в такую страшную непогодь?..
Он все силится что-то вспомнить, что-то очень важное, а вот что? Ах да: вернемся в базу — надо будет устроить Климачкова в боксерскую школу. Куда ж это годится: здоровый, крепкий парень, а неуклюж и робок, как девчонка. А ведь из него, пожалуй, вышел бы неплохой боксер, у него плотное тело, в тугих мышцах…
Он закрывает глаза и видит: идут они вдвоем с Катей по центральной улице в Костроме, и девушка все удивляется: «Ах, какие у вас тут зеленые улицы!» — «А как же, — снисходительно соглашается Малахов. — Ты еще нашей Волги не видела, погоди — я тебе Волгу покажу…»
Сам того не замечая, он засыпает. Что ему до того, что каюта ходит ходуном и что пустой ребристый стакан, соскользнув со стола, с грохотом бегает по палубе, будто живой, — из угла в угол.
Малахов крепко спит.
5
Спит ночной город у моря.
Уснули трамваи под каменным сводом депо, прижав, как руки, свои дуги. Им рано выходить на работу, и короток их сон. Уснули автобусы в темных гаражах — им выходить на работу еще раньше. Уснули простуженные портовые катера.
Спят усталые люди в домах, и в спальни заходят на цыпочках сны…
Даже волны в просторной бухте и те словно тоже уснули. Заслоненные рукой широкого мыса, отгороженные ближними и дальними островами, они здесь почти не чувствуют шторма; лишь тихо и мерно покачиваются, то натягивая, то отпуская тяжелые якорные цепи, огромные махины стальных кораблей. Спит город в июньской ночи.
И никому в нем нет дела, что где-то в слепой и качающейся тьме нетерпеливо приглядывается к цепочке далеких береговых огоньков Озерновской базы маленький кораблик «Баклан».
Впрочем, как это никому нет дела? Неправда.
А оперативному флота — молодому, спокойному офицеру? Он через каждые двадцать минут приказывает запросить место «Баклана» и, облегченно вздохнув, отмечает его на карте. Их много сейчас, таких «Бакланов», в штормовом неспокойном море; и оперативному, видно, так и не удастся дочитать последнюю главу запрятанной в ящик стола интереснейшей книги «Война невидимок».