Пытка, а не жизнь началась для Ефима с первого же дня, как только ступил он на палубу крейсера. Но особенно нескладно стало все получаться с недавних нор.
Дней десять назад боцман Герасимчук приказал Нетесу выдраить медные ручки на дверях офицерской кают-компании.
— Чтоб у меня как жар горели! — предупредил боцман. — Чтоб сияние от них шло, понял? Имей в виду, самолично проверю, когда кончишь…
И — на всякий случай — устрашающе повел тонкой, изогнутой бровью.
По рассказам старослужащих во флотском экипаже, Нетесу почему-то представлялось, что все корабельные боцманы должны быть непременно широкоплечие, с медно-красными от загара лицами и лохматыми цыганскими бровями. И кричать на матросов им полагается густым, пугающим басом.
Герасимчук был совсем не таков. У него было худое, с мелкими чертами лицо не то монаха-отшельника, не то почтового чиновника, и брови у него были тонкие, и глаза — холодные, всегда прищуренные, и голосок негромкий, чуть надтреснутый, — совсем мирный, «штатский» человек. Но, наверное, никого на крейсере так не боялись матросы, как Герасимчука, потому что не было подлости, на которую он не оказался бы способен.
Зато старший офицер Аркадий Константинович Небольсин не чаял в нем души и не упускал случая поставить его в пример другим-оф унтер ицерам.
Целый час бился Нетес над этими треклятыми ручками, а ничего не получалось: то какие-то продольные полосы образовывались на податливой меди, то откуда ни возьмись появлялись царапины. Оглядевшись по сторонам, он начал ожесточенно тереть ручку подолом своей недавно полученной и еще не обношенной робы.
— У-У, будь ты неладна! — в сердцах повторял он вполголоса. — Вот навязалась на мою голову, окаянная!..
И вот тут, точно он только того и ожидал, не замеченный Нетесом, откуда-то сбоку неслышно подкрался боцман.
— Что делаешь? — негромко, даже ласково произнес он. — Ты подумал, что делаешь? Казенную обмундировку переводишь? Деревня, мать твою…
— Дак ведь она ж не получается, господин боцман, — пытался оправдаться Нетес, виновато теребя край загрязненной робы. — Тру-тру, а она ровно как заклятая…
— Разговаривать! — освирепел боцман. — Ты, быдло, как стоишь перед начальством? — Он похоже скопировал Нетеса: — «Тру-тру, не получается…» Вот двину разок-другой — сразу, глядишь, получится.
И Герасимчук замахнулся, намереваясь «проучить» незадачливого матроса. Нетес боязливо отшатнулся, сжался и втянул, голову, ожидая удара.
— Боцман!..
Нетес отвел локоть, которым закрывал лицо от неминуемого боцманского удара, и оглянулся: поодаль стоял ротный командир лейтенант Дорош. С головы до ног измерил он гневным взглядом вытянувшегося во фронт Герасимчука. Даже около щупленького Нетеса боцман казался мальчиком-подростком.