Из офиса я ушёл, не дожидаясь конца рабочего дня. Купил бутылку пива и выпил её, сидя в ближайшем сквере. Впрочем, особого удовольствия мне это не доставило, скорее даже наоборот – вместе с алкоголем мой живот наполнился горьким отвращением к самому себе. Впервые за долгое время я не торопился домой и не был рад возвращаться туда. Хотя бы просто потому, что меня, казалось, вообще больше ничего в этом мире не могло порадовать. Стоя в метро, у самого края платформы, я рассматривал рельсы и ловил себя на полном отсутствии страха за собственную жизнь. Наверное, я даже мечтал о том, чтобы кто-нибудь из пассажиров по неосторожности толкнул меня в спину. Мной овладевало отчётливое чувство никому-не-нужности, непонятости, бесполезности существования.
Каким-то чудом я всё же добрался до квартиры невредимым. Упав на диван в гостиной, свернулся в позу эмбриона и закрыл глаза, притворяясь, что меня нет. Я не двигался, почти не дышал и ни о чём не думал, будто бы на самом деле уже умер. Возможно мне даже удалось бы в это поверить, если бы не тошнота, периодически сжимающая желудок и тем самым напоминающая, что я ещё жив.
Я пролежал так около получаса и вынужден был признать: на этот раз одиночество не помогало, мне становилось только хуже. Нестерпимая горечь, поднимавшаяся внутри, с каждой секундой отравляла меня всё сильнее. Мои напряжённые руки сами потянулись к телефонной трубке.
– Танечка, милая… – проговорил я слабо, едва услышав её голос. – Мне так паршиво… Ты могла бы ко мне приехать?
За что она мне нравилась – так это за то, что почти никогда не задавала лишних вопросов:
– Да, конечно, Максюш. Я сейчас выезжаю. Что-то купить? Может, вина? – подумав немного, поправилась. – Коньяк?
– Нет, ничего не надо. Хотя… разве что резинка не помешает, а то мои запасы закончились. Если тебе не трудно…
Поговорив с ней, я немного успокоился и даже задремал, так безмятежно, как раньше – без выходов в астрал и осознанных снов. Просто провалился в какую-то вязкую черноту и с наслаждением потерял в ней себя.
Проснулся я от того, что Танечка, склонившись надо мной, приложила ладонь к моему лбу, чтобы измерить температуру. Наверное, я забыл запереть входную дверь, и она, воспользовавшись этим, беспрепятственно вошла в квартиру.
– Ты такой холодный, – тихо сказала девушка, заметив, что я открыл глаза. – На улице жара, а у тебя просто ледяной лоб.
Потом она укутала меня в плед, принесла кружку горячего чая и, присев рядом на кровать, вытащила из одного кармана джинсовки «орбит», а из другого – «дюрекс»: