— Ну, что надо сказать? — спросил их горбатый.
И недружно грянуло:
— Le Roi est mort, vive le Roi! Le Empereur est mort, vive le Empereur![27]
Потом еще и еще раз, все более уверенными и радостными голосами.
Смена власти свершилась! И — боже! — как этот мир, которого не должно было быть, походил на тот, другой, наземный, такой же, в сущности, почти нереальный и такой же жестокий!
Император произнес короткую тронную речь.
— За нами будущее! — провозгласил он.
Толпа загудела одобрительно, но он оборвал этот гул мановением руки и продолжил:
— А почему за нами будущее? — И сам же ответил на свой вопрос: — Потому что, хотя они там богатые (он указал куда-то на потолок, видимо, имея в виду весь наземный мир), но мы — духовные!
Васильцев вспомнил тот, другой мир, где совсем еще недавно от голода процветало людоедство, так что считать его слишком богатым едва ли приходилось. Впрочем, смотря с чем сравнивать. Большинство здешних обитателей жило, возможно, и похуже. С жиру не станут люди поклоняться помойкам, как идолам.
— Да, мы бедные — но мы духовные! — подтвердил второй вождь.
— Бедные — но духовные!.. — едва не прослезился «товарищ Калинин».
— Бедные — но духовные! — с жаром воскликнул «товарищ Жданов».
Дальше уже вся толпа кричала, постепенно входя в раж: «Бедные, но духовные! Бедные, но духовные! Ыш анабузык беш!..»
Вот когда Васильцев понял смысл этих загадочных слов, слышанных им здесь прежде. Он тогда думал, что это какой-то боевой клич…
Впрочем, это и был такой боевой клич: «Бедные — но духовные!» Вот и там, в стране, ощетинившейся танками против остального мира, возможно, в этот самый момент люди выкрикивают на каком-нибудь своем собрании ту же самую мантру: «Бедные — но духовные! Ыш анабузык беш!»
А может, где-то внизу, под этим полом, существует какой-то третий мир, а под ним — четвертый, и везде раздается тот же крик: «Бедные — но духовные! Бедные — но духовные! Бедные — но духовные!..»
Наконец новый император жестом оборвал этот шквал неистовства.
— Однако лимузин — сменить! — приказал он.
Со сменой монархов стремительно менялись и традиции.
— Надоел, пг’аво, — грассируя, согласился новый король. — Хоть мы бедны и духовны, но все же как-то стыдно, батеньки.
«Сенаторы» (или кем они там числились нынче) дружно закивали.
— А с этой машиной как быть? — решился спросить Вонмиглас.
— А ну его к чег’ту, этот дг’андулет! — прокартавил второй вождь. — И неожиданно предложил: — Вот этим отдадим (он кивнул в сторону Кати и Васильцева), пусть на нем отсюда и уматывают, а то уже, пг’изнаться, надоели!