— Какой прогноз? — с любопытством спрашивает Аскольд, задорно тряхнув бородкой.
— Никакого, — хмуро говорю я и делаю глоток из бутылки, водка обожгла желудок, но спокойствия не приносит. — Каков придурок, сколько людей погубил, а сейчас и сам помрёт, — я щупаю пульс, удивлённо хмыкаю: — А ведь, восстанавливается!
— Вы гений! — с восторгом произносит Семён.
— Сейчас не об этом, — отмахиваюсь я, вышло это комично, Аскольд усмехается: — Ты всегда был очень скромным, — он дружески хлопает меня по плечу.
— Это так, — я улыбаюсь. Почему-то рад, что спасаю жизнь этому никчемному человеку.
Настроение пятибалльное, усталости, никакой, щебечет ранняя птаха, от моря веет свежестью, солнце несмело окрашивает горизонт в нежно-лиловые тона, и только сейчас понимаю, что мой шрам на плече совсем не болит.
— Посмотри, что там, — я сбрасываю куртку и снимаю рубашку. Семён разматывает повязку и глупо хлопает глазами.
— Чего уставился, как баран на новые ворота? — удивляюсь я.
— Так… зажило всё, вот, только шрам светится… или мне это кажется, — замешкался он.
Я и сам вижу, корона несильно светится: — Наверное, инфекция попала, — озабоченно произношу я, с такими явлениями ещё не сталкивался. — Но рана действительно полностью стянулась, выдергивай нитки.
Семён их ловко удаляет и шрам гаснет: — Удивительно! — восклицает он.
— Какие-то бактерии, определенно, способствуют заживлению, — неуверенно произношу я.
— Надо антибиотик вколоть, — беспокоится Семён.
— Лучше этому сделай, — киваю я в сторону раненого, который едва дышит.
— Антибиотиков мало, на нормальных людей надо оставить, — с неудовольствием вздёргивает козлиную бородку Аскольд.
— Коли, — приказываю я Семёну.
Просыпается Катерина, она расталкивает Егора и что-то ему втолковывает. Тот сосредоточенно слушает, кивает. Я поздоровался, они улыбнулись: — Мы готовы, — произносит Катерина, — верёвку взяла. С нами пойдут те парни, — она указала на крепких, зевающих, хмурых со сна, ребят. Затем, замечает в окровавленных тряпках человека, крупно вздрагивает.
— Его медведь помял, я ему сделал операцию, думаю, жить будет, — поспешно говорю я.
— Это, случайно не он, кто вас топором ударил?
— Да.
— А где остальные? — темнеет она лицом.
— Не знаю, — хмуро отвечаю я.
— Надо идти на их поиски, — Катерина словно читает мои мысли.
— Так и сделаем, — я отхожу от них, окидываю взглядом узкую площадку, которая нас приютила. Отмечаю про себя, сколько ещё необходимо приложить сил, чтобы жизнь здесь была более сносной.
Иду по просыпающемуся лагерю, здороваюсь с людьми. Поглядел на бассейны, где плещется вода, умылся, вздрогнул от ледяной воды. Затем вернулся к еле тлеющему костру. Разворошил угли, кинул несколько веток. Уселся на камень, достал зеркальце и осколок обсидиана, принялся осторожно бриться, перед людьми необходимо быть в хорошей форме.