), но еще более свят в своей безмерной скромности, так как давно овладел аппаратом, но не хочет показывать своих истинных способностей, дабы не смущать хоравов. Говорила она это с такой непререкаемой убежденностью и серьезностью, что Проквусту с горечью пришлось признать, что его Дама даже понятия не имеет о возможности получения удовольствия от общения одного существа с другим. Осознание этого открытия ввергло его в жуткую депрессию, от которой его спасало только одиночество и работа над книгой. Сначала его радовало, что Джулия перестала приходить, а потом он опять стал грустить. Особенно тяжело ему было, когда книга была закончена и отдана Совету.
Не понимая, зачем и почему, Георг записал в книге всю свою историю жизни. Он рассказал ее без утайки, оголив себя перед всей планетой, безжалостно сорвав покров святости. Он показал и свое падение, и сомнения, и нерешительность. Ему казалось, что после этого с ним никто из хоравов даже разговаривать не захочет. Но оказалось все иначе. Его произведение оказалось бестселлером, поразивших хоравов да самых глубин души. Они стали бредить его книгой. Из электронного вида она превратилась в настоящую книгу, с листами из тонкого и гибкого пластика, с вязью непонятных ему букв и символов. Совет недавно приглашал его на освящение главного экземпляра книги: толстого, огромных размеров фолианта. Свет его святости стал таким ярким, что стал слепить и его самого, он растерянно наблюдал за происходящим, принимал еле сдерживаемое поклонение и не мог понять, почему хоравы приняли его книгу, как святцы. Самое главное, что с ним случилось чудо, о котором он еще никому не рассказывал. Он много раз листал свой экземпляр книги, пытаясь угадать, на какой странице описывался тот или иной эпизод или очередной постулат Церкви Рока, и вдруг он словно прозрел, буквы заговорили с ним! Он не мог их произнести, не знал значения слов, но в совокупности знал содержание каждой страницы! Ему казалось, что он сходит с ума, что он болен, а иначе как такое можно было объяснить?! Но его книга продолжала говорить с ним. С этой тайной он теперь и жил.
— Проходите, Георг. — Канцлер пропустил Проквуста вперед себя в автоматически открывшуюся перед ними дверь. — Здесь главный зал нашей планеты-корабля.
Рубка представляла собой огромный зал с гигантской куполообразной крышей, под которой царил полумрак, свободно пропускающий свет миллиардов звезд. Это было завораживающе красиво. В зале находилось шестеро хоравов, один из которых был одет в черный плащ. Он молча приблизился и поприветствовал вошедших руками у груди и легким, полным достоинства, поклоном. Посредине зала стояла, как сначала показалось Георгу, тарелка, величиной с дисколет. Но оказалось, что тарелка была голографической картой вселенной, вернее, машиной для ее создания.