— Бог мой, непостижимы творения твои!, — Прошептал он и остановился. — Здесь координаты независимы друг от друга, как такое возможно?!
Между тем остановился и рост купола. Проквуст двинулся к нему, и тот снова стал расти. Он мысленно махнул рукой и больше ни на что не оглядываясь, двинулся к своей цели. Правое запястье ощущало натяжение золотистой нити, и это ощущение вселяло уверенность, придавало сил. Купол заслонил собой почти все пространство. Теперь в его гранях Георг заметил собственное отражение — отражение человека! Оно было четким и быстро увеличивалось, гораздо быстрее, чем он приближался к куполу. Проквуст остановился. Что-то было не так с его отражением. Во-первых, даже сейчас оно росло, когда он больше не двигался; во-вторых, в его руках не было светящейся нити. Георг оглянулся. Слава Богу, все на месте, вот она, золотистая ниточка.
Купол расти перестал. Его грани оказались огромными, величиной с хороший стадион, и в каждом из них был он. Вернее он, и не он, потому что, золотой нити в руках у них не было. Вот отражения застыли и внимательно посмотрели на Проквуста.
— Ты не хорав, пришелец. — Раздалось мощным рыком в сознании Георга.
— Да, я не хорав. Я человек.
— Зачем пришел, человек?
— Не знаю.
— Хм. — Отражения Георга приняли озадаченный вид. — Ты нашел сюда дорогу и не знаешь цели?
— Вообще-то я искал сердце Недины.
— Зачем?
— Не знаю. Может быть ради истины? А разве вы не дух планеты?
— Очень много вопросов, человек. Но ты мне интересен, я отвечу. Я не сердце Недины, но оно здесь есть, оно спит, и будить его нельзя.
— Почему?
— Потому что нельзя!, — Голос звучал сердито, но потом миролюбиво добавил. — Лучше спать, чем видеть, во что планету превратили.
— Извините, тогда может быть, скажете, кто вы?
— Я дух хоравов.
— Дух хоравов?!
— Да! Что за глупая привычка, переспрашивать!
— Простите, я волнуюсь.
— Ладно, пустяки. Позволь мне дотронуться до тебя, человек, и мы квиты.
— А вы не заберете меня в плен, не растворите в себе?
— Боишься?
— Да, боюсь.
— Правильно. Но ты мне не нужен, мне интересна история твоей жизни.
— Хорошо, я верю вам.
От отражения Проквуста в ближайшей грани вытянулась рука и легла на его лоб. Все остальные отражения с интересом смотрели за этой операцией. Георг чувствовал себя словно во сне. Призрачная ладонь веяла холодом, и сквозняк от нее проник в глубины его памяти, прошелся легким прикосновением по ее дальним уголкам, собирая крохотные кусочки пережитого им в единое целое. Прошло длительное время, Георгу стало неприятно присутствие чужеродного гостя, и он вдруг легким движением неожиданно для самого себя отодвинулся чуть в сторону. Холод со лба исчез.