"Нужно проверить простыню на предмет пятен, — подумал Берхард, — следы воска просто так не скрыть. Интересно, кто из моих недругов способен проявить подобную изобретательность?".
Послушники удалились. Архиепископ приблизился к кровати, прежде чем взяться за покрывало, внимательно изучил ткань, сделал несколько взмахов ладонью возле лица, принюхиваясь к доносившимся запахам. Свежие простыни благоухали мятой, которая, по мнению врачей должна была способствовать крепкому и здоровому сну. Не заметив каких-либо подозрительных оттенков в мятном аромате, Берхард двумя пальцами взялся за покрывало и рывком откинул его в сторону. На первый взгляд, простыня была идеально чистой, но архиепископ давно перестал считать беглый осмотр надёжной процедурой для выявления скрытых угроз.
Он достал из ящика стола увеличительное стекло и стал подробно изучать каждый квадратный дюйм простыни. Следы ладоней он обнаружил достаточно быстро и мысленно похвалил себя за неутраченные с годами навыки. Пятна на ткани были едва различимы, но они вполне соответствовали положению рук послушника в тот момент, когда он разглаживал складки на простыне. Следствие можно было считать закрытым, оставалось только определить, какое вещество было использовано.
"В химической лаборатории так и не могут пока отладить Универсальный хроматограф, — недовольно подумал Берхард. — Восстановить получилось, а заставить стабильно работать — никак. Жаль. Сэкономили бы кучу времени. А так придётся действовать по старинке, применяя различные реактивы. Хотя… В этом нет никакой надобности. Факт злого умысла можно считать доказанным".
Он снова позвонил в колокольчик, подавая сигнал секретарю. Рабочий кабинет архиепископа располагался над опочивальней. Чтобы пройти туда, достаточно было подняться по отдельной лестнице, пользовался которой только сам первосвященник. Берхард подошёл к двери кабинета и, прежде чем войти, приложил палец к малозаметному выступу на стене. Дактилоскопический датчик считал папиллярный узор его пальца и разблокировал замок. На техническом оснащении комнаты, где принимались решения, от которых зависела судьба мира, архиепископ не экономил. Помимо охранной сигнализации, в кабинете был установлен монитор, ведущий видеозапись всех посетителей. Если беседа оказывалась особенно интересной, в свободное время Берхард внимательно пересматривал запись, изучая реакцию собеседника на те, или иные вопросы.
Архиепископ отдёрнул закрывавшую окно портьеру и перед ним открылась панорама утреннего Остгренца. По улицам уже спешили пешеходы, направлявшиеся в ближайшую церковь на утреннее богослужение. Торговцы открывали витрины своих магазинчиков и выносили на улицу прилавки. Между столбами уличного освещения сновали с шестами и лестницами фонарщики, проворно гасили фонари, свет которых уже не мог конкурировать с лучами восходящего солнца. Только в полосе длинной тени, отбрасываемой высокими башнями монастырского замка, масляные фонари ещё могли выполнять свою задачу по освещению улиц. Перечеркнувшая город тень делила его на две неравных половины. В меньшей из них, активность населения по утрам была выше, и за долгие годы наблюдений, Берхард так и не смог выяснить причину этого странного явления.