Голос у меня стал злой. Дельный замешкался, дернулся назад, пытаясь вырвать автомат.
– Дай, – угрожающе произнес я.
Под черепной коробкой у меня творился ураган из ненависти и злости. Урода надо убить. Это даже не обговаривалось, это норма, правильная норма.
– Бешеную тварь надо пристрелить! – выкрикнул я.
– Не ори, мы не сами тут, – ответил Дельный. Кого именно он имел в виду, человека в экзоскелете или двух уродов, я не понял. Да и без разницы. Пусть уже привалит этот Скелет и расстреляет нас всех. Главное, чтобы завалил Унылого.
– Ты знал и ничего не сделал, – обвинил я торговца.
– Да. Это человек Гунча и Чеса. Они его отыскали. Легко получилось. Унылого, как вонючую крысу, загнали следаки и он решил, что в Зоне его найти не смогут. Почти верно. Полиции тут нет, а вот Гунчу он приглянулся. Знаешь, чем?
– Толстой жопой? – остервенело спросил я, и резко дернул за ствол. Дельный почти его выпустил, губы его недовольно поджались. Со всей дури он ткнул стволом мне в грудь. Ребра запели песню боли. Я на секунду ослабил хватку, и этого хватило хитрому торговцу вернуть под свой контроль автомат.
– Расчленители – товар штучный. Он дороже, чем пять экзоскелетов. Понимаешь, Кузьма, нормальный человек не сможет отрезать другому голову. В природе так заложено, что убить может, а вот издеваться – нет. Это противоестественно, это только моральные инвалиды способны на такие действия.
Я вспомнил, как нас водили на вскрытие. Сначала срезали кожу с головы и натягивали на лицо умершего. Все равно, уровень мерзости зашкаливал. Нет, понятное дело, мы между собой хорохорились, старались корчить серьезные лица. Однако жалость к умершему и понимание, что человека не вернуть, угнетала сознание.
– Вы что, его продаете?
– Чес над ним главный. Даже наш урка не любит людей стругать, хотя ножи обожает. А тут, ссыкливое создание, которое может резать связанных людей. Еще и удовольствие получает, даже денег не просит, только дай ему жертву.
– А как, много в Зоне жертв?
– Не знаю, Кузьма. Вроде он только по девочкам, но Чес обещал Гунчу его переучить и на сталкеров.
Я плюнул на ладонь. Дельный, выдирая ствол, насадкой разорвал кожу, и теперь красные капли выступали, собираясь в ручеек и стекая по линии судьбы.
Дождь прекратился, зато ветер начал гнуть стебли рогозы с такой силой, что они шумели не слабее дубового бора. Ветер старался нагнуть их, прижать к темной воде болот, словно наказывая, за то, что камыш пропустил нас на эту территорию. Тучи сменили свинцовую окраску на светло-коричневый цвет. Я провел ладонями по волосам, пытаясь смахнуть вонь и грязь. Потом отдернул руки. Я ж касался этого урода! Мне стало мерзко, будто держал в руках собачьи экскременты.