В третий раз, когда это происходит, я злюсь, мои глаза распахиваются и находят Роберта, который поднимает край моего платья и смотрит мне в глаза. Я подавляю крик, не желая будить Сашу, мгновенно сажусь, поджав под себя ноги.
Я ожидаю, что Роберт разразится смехом, но он просто продолжает лежать, уставившись на меня с серьёзным лицом.
— Что, чёрт возьми, ты творишь? — шиплю я, потянув край платья вниз к коленям, чтобы, по возможности, прикрыть большую часть своих ног.
Саша двигается, но не просыпается.
— А на что это похоже? — спрашивает он, садясь лицом ко мне. Его уверенность сводит меня с ума. Только Роберт может быть оправданным за подглядывание под женское платье.
— Ты... ты не можешь просто взять и сделать это! Это неприлично.
— Мне нравится твоё нижнее бельё. Из какого оно кружева? — спрашивает он, наклоняясь ближе и полностью игнорируя моё возмущение.
— О, Боже, ты — извращенец, Роб.
Я встаю и несусь в дом. Он следует за мной.
— Ну же, Лана, это была шутка, — зовёт он меня.
Я поворачиваюсь лицом к нему. Мы стоим в прихожей.
— Похоже, что я смеюсь?
— Очевидно, ты не поняла шутку, — невозмутимо отвечает он, подняв бровь.
— Что ж, прости меня, что я не понимаю шуток с изнасилованием, как эти.
Роб смеётся.
— Ох, не будь такой мелодраматичной. Я не насиловал тебя. Изнасилование требует действий. А я просто наслаждался видом.
— Ты поднял моё платье. Это действие, Роб.
Он почёсывает челюсть.
— Ладно, тут ты меня словила. Но разве ты не польщена? Я знаю некоторых женщин, готовых полететь на луну, лишь бы быть изнасилованными мной.
— Ты — невероятно тупой придурок. Почему бы тебе не пойти и не найти одну из тех женщин, потому что я определённо не этот тип.
Моё сердце бешено бьётся, когда я поворачиваюсь и бегу по лестнице. На этот раз он не следует за мной.
Я останавливаюсь и вздыхаю, подзывая его.
— Иди и разбуди Сашу. Она может сгореть, если продолжит там лежать.
Я слышу, как он смеётся, а затем его голова возникает между перил.
— Ты же понимаешь, что только что разрушила эффект от своего офигенного ответа, не так ли?
— Да, я пожертвую этим ради здоровья твоей сестры.
— Так благородно, красная шапочка.
— О, даже не смей придумывать мне новое прозвище, — раздражённо говорю я ему.
Он поднимает руки и ухмыляется.
— Это не прозвище, а ласковое обращение.
Я сужаю глаза.
— Давай не будем притворяться, что ты мил ко мне, Роберт. Теперь просто иди и разбуди Сашу.
На этом я продолжаю подниматься по лестнице, вхожу в свою комнату и бросаюсь на кровать. Дело в том, что он не имел право делать то, что сделал. Но, как бы мне не хотелось это признать, самое страшное, что я не могу отрицать покалывание, которое почувствовала, пока он лежал на моих ногах, глядя на меня и спрашивая из какого кружева моё нижнее бельё. Одно его прикосновение, и я не могу перестать дрожать. Проблема в том, что когда я начинаю дрожать, то он ещё больше хочет ко мне прикоснуться.