Я практически задыхаюсь, когда сотни эмоций проносятся сквозь меня, и не могу сдержать их, но мне нужно сопротивляться.
— Это большое противоречие, ведь ты называл меня уродиной, — тихо говорю я.
— Ты никогда не была уродиной. Не говори, что ты поверила во всю эту чушь? Ты есть и всегда была самым симпатичным созданием, которое я знал.
— Что?! — восклицаю я, отодвигаясь от него.— Так ты лгал, чтобы задеть мои чувства?
— Возможно, да.
— Как ты можешь говорить мне это с невозмутимым видом?
Роб садится, изучая моё потрясённое выражение лица.
— Я могу, потому что просто сделал это. Думал, мы оставим прошлое в прошлом, Лана.
— Это прошлое было не так давно, Роберт. А теперь ты говоришь мне, что вся та боль и неуверенность, через которые я прошла, были зря?
— Ну, это было не зря. Во-первых, я ненавидел тебя. Не пойми меня превратно — ты мне не казалась чем-то ужасным, но я все равно ненавидел тебя.
— Почему? Мне всего лишь было двенадцать лет. Я никогда не делала ничего, чтобы причинить тебе боль.
— Да, но ты сделала. Ты украла Сашу. Мне было нужно, чтобы она была со мной, но потом приехала ты, и я остался один. Поэтому я делал то, что сделал бы любой незрелый четырнадцатилетний мальчик — я оскорблял тебя.
— Ты ревновал меня, потому что я украла Сашу? Хм, ладно.
У меня занимает минуту, чтобы привести мысли в порядок. Всегда думала, что неприязнь Роберта была просто случайной, и я не была тем человеком, который ему нравился. Предполагаю, что близнецы очень ревнивы друг к другу, но не думала, что это будет так сильно... что тот, кого оставили без внимания, будет ненавидеть человека, который забрал у него другого.
Он поднимает мою руку и проводит пальцами по моей ладони.
— Через некоторое время это просто стало делом привычки. Я не знал другого способа, чтобы быть с тобой, и поэтому не прекращал делать этого.
Я осторожно вытаскиваю руку из его.
— Это ранило моё сердце всякий раз, когда ты обзывал меня или делал что-то, чтобы испортить мне настроение.
Роб ерошит свои волосы, глядя на меня с обиженным выражением лица.
— Но ты всегда казалась такой неуязвимой. Ты лишь посылала мне ненавистный взгляд и просто уходила.
— Я уходила потому, что не хотела, чтобы ты видел, как я плачу, — шепчу я.
Он открывает рот, образуя круглое «о», и его взгляд встречается с моим.
— Поверила бы ты мне, если бы я сказал, что на самом деле это была форма симпатии?
— Что? — спрашиваю я с тихим меланхоличным смехом.
— Я жил, чтобы насмехаться над тобой и вытащить какую-нибудь реакцию из тебя, независимо от того, какая крохотная она бы не была. Возможно, это просто моя индивидуальность, а, возможно, я просто долбанутый, но мне очень нравились наши стычки. Я считал их бодрящими.