-Ты что-то хотел сказать, — напомнил Казарян.
-Только одна деталь. Маленькая, но весьма выразительная. Когда Светлана Дмитриевна уезжала от меня, к ней прицепился хвост.
-Может, охрана?
-Уж поверьте моему опыту, Роман Суренович.Хвост.
-Смысл хвоста? Ну, довели ее до тебя, узнали, что она хочет нанять Сырцова, и все — задача выполнена. Зачем ее вести от тебя?
-Только одно: связи, по которым может распространиться информация о побеге девицы, и все, что связано с этим побегом.
-Мутновато объяснил, Жора.
-Так я же ничего не знаю!
-А уже хочется знать, — понял про него Казарян. — Значит, решился.
-С Дедом бы еще покалякать... — проныл Сырцов.
— А что ты ему можешь представить? Пока не будем его беспокоить, Жора.
— Да сам понимаю, — признался Сырцов и с натугой выбрался из кресла. — Пойду. Она, наверное, скоро позвонит.
— Ты не стесняйся. — Казарян встал, обнял его за плечи. — Потребуй с нее большие бабки.
— Неудобно как-то.
— Работа тебе, поверь моему опыту, предстоит тяжелая и грязная. Так что удобно. И еще: им удобно в такое время нагло жировать?
— И это вызывает в вас неукротимую классовую ненависть... — с улыбкой вспомнил Сырцов слова, сказанные Светланой Дмитриевной.
Звонок раздался ровно в четырнадцать ноль-ноль, в два часа. По дамским понятиям, как раз середина дня. Сырцов снял трубку после первой же трели.
— Слушаю вас, — сказал он строго.
— Я звоню, — сообщила Светлана Дмитриевна робко.
— Откуда? — поинтересовался Сырцов.
- Из автомата.
— Вы — молодец. Нам надо встретиться и поговорить. Только не у вас дома.
— Господи! — облегченно и расслабленно произнесла она. — Вы согласны!
— Не в этом дело... — озабоченно прервал ее Сырцов.
— Именно в этом, — радостно сказала она.
Она выбрала китайский ресторан у Никитских ворот. Когда он подъехал со стороны Пушкинской площади, то краем правого глаза просек ее «мерседес» на Малой Бронной. И неприметную «семерку» просек. Его «девятка» свернула направо, на Спиридоновку, прокатилась переулками, у Патриарших прудов выбралась на Малую Бронную и, завершив круг, встала сзади «семерки». Сырцов тщательно закрыл свою «девятку», подошел к незаметному «Жигуленку» и, наклонившись, заглянул в салон. Один человек за рулем, и все. Не таясь, Сырцов разглядывал его терпеливо, нагло и долго. Человек сидел не шевелясь и, положив руки на рулевое колесо, настойчиво смотрел перед собой.
Молод, накачан, коротко стрижен. Профиль невыразителен. И весь неинтересен, за исключением больших оттопыренных ушей, которые от напряжения окрасились в цвет пролетарского флага. Что делать ему сейчас — не знает. Сырцов садистски нависал над ним и молчал до тех пор, пока уши водителя не приобрели цвет любимого сырцовского вина «мукузани».