Сырцов с легкостью отволок одно из кресел к входной двери и попросил:
— Светлана Дмитриевна, будьте добры, сядьте сюда.
— Я, конечно, сяду, я теперь обязана вам подчиняться... Но зачем?
— Сядьте. Сели? — Сырцов строго наблюдал за тем, как она устраивается в кресле. — Закройте глаза и представьте себе картину: Ксения у себя в комнате. Вы ведь часто наблюдали эту картину.
— Нечасто, — возразила Светлана Дмитриевна, не от-кривая глаз. — Она редко меня сюда пускала.
— Все-таки постарайтесь. Вспомните всю, до деталей, обстановку, вещи, с которыми она привычно и с и любовью контактировала... — Сырцов замолчал, давая ей возможность сосредоточиться. — Откройте глаза. Осмотритесь внимательно. Чего здесь недостает, что исчезло вместе с Ксенией?
Светлана Дмитриевна распахнула глаза и как бы заново осмотрела мир Ксении. Медленно стала перечислять:
--Нет двух иконок: ее святой и Николая Угодника... Маленьких таких... Церковный ширпотреб...
--Она — неистово верующая? — быстро спросил Сырцов.
--Да нет. Просто интересовалась православием.
--Дальше.
--Длинный такой кабинетный алфавит-книжка для телефонов. Всегда на столе лежал. Вот, пожалуй, и все.
--Где висели иконки?
--Справа от стола.
Сырцов подошел к столу и изучил стену. Неумелой рукой в нее было вбито три гвоздя, ненужно больших для такого дела.
--Что еще висело здесь? — потребовал ответа Сырцов.
--Ах да... Еще и фотография...
--Чья?
--Разве это важно? — прикинулась дурочкой Светлана Дмитриевна.
--Важно.
--Эта фотография не имеет никакого отношения к делу...
--Она взяла ее, значит, имеет, — грубо надавил он.
--Мне бы не хотелось говорить.
Сырцов вынул из кармана конверт с баксами и положил его на стол. Предполагал, что подобное может случиться. Не выносил он эти дурацкие бабьи игры. Положил и направился к двери, обходя кресло, в котором сидела Светлана Дмитриевна. Она вскочила, схватила его за рукав куртки. Он вырвался, заговорил яростно:
— Краковяк не танцую, мадам. И в детские игры не играю. «Черным белое зовите, «да» и «нет» не говорите» — для других. Было приятно познакомиться.
Она повисла на Сырцове и заплакала. Он вздохнул и стал ждать. Быстро отплакавшись, она тоже вздохнула.
— Не покидайте меня, Георгий. Если вы уйдете, то все кончится: надежды, будущее, жизнь. Вы единственный, кто может нам помочь, я это знаю. И будьте снисходительней ко мне. Если не можете уважать, то пожалейте меня.
־— Чья фотография? — упрямо повторил Сырцов.
Она отпустила его, отвернулась к окну и тихо призналась:
— Моего первого мужа..
— Она знакома с ним?
— Он трагически погиб задолго до ее рождения.