И ручкой эдак сделал, указывая, куда идти. Светлана Дмитриевна прошла, куда указано, и остановилась посреди комнаты, вопросительно глядя на Сырцова. Тот еще раз взмахнул рукой, указывая на кресло, и повторил, басовито играя голосом:
— Прошу вас, Светлана Дмитриевна.
Она осторожна уселась в разлапистое кресло, на краешек, чтобы держать спину, плотно сдвинула ноги, вольно или невольно подчеркивая идеальную их форму, поставила на колени небольшую драгоценную сумочку и с улыбкой осмотрелась.
— У вас мило, очень мило и уютно. А Роман Суренович сказал, что вы холостяк, — обнародовала результат своих наблюдений Светлана Дмитриевна.
— Я действительно холостяк.
— Тогда у вас, несомненно, женские руки.
Сырцов успел поймать в себе желание заржать конем и удавил его в зародыше. Просто посмотрел на свои руки и сказал:
— Не нахожу.
— Я выразилась фигурально, в переносном смысле...
— Выражаться вообще не надо, — грубо посоветовал Сырцов. У Светланы Дмитриевны почти незаметно дернулся уголок рта и заметно раздулись ноздри короткого носа. Не привыкла, чтобы с ней так разговаривали. Сдержалась, потому что чуяла зависимость от грубияна. Сказала:
-Я — не самозванка, Георгий Петрович. Вы можете позвонить Роману Суреновичу и удостовериться...
-Позвоню, — ответил Сырцов. —.Только после того,как вы уйдете. Мне хочется говорить с ним один на один.
Интересно, долго ли продержится дамочка. И куда кинется: в слезы, в ссору, на разрыв? Если нужен, стерпит все. Она стерпела.
-Надеюсь, что ваша резкость — лишь признак высокою профессионализма. Очень надеюсь, Георгий Петрович.
-Зря надеетесь. Это не признак профессионализма, но стремление развеять ваши иллюзии по поводу того, что во мне вы нашли некую безотказную палочку-выручалочку. Я вряд ли возьмусь за ваше дело.
-Но вы даже не знаете, в чем оно состоит!
В чем бы оно ни состояло, — твердо ответил Сырцов.
-Но вы хотя бы выслушаете меня?
-Куда мне деваться? Мало что соображая со сна, я согласился.
-Вы старательно убиваете во мне всякую надежду.
-Не всякую. Только надежду на меня.
-Но вы для меня — последняя надежда.
-Выпить не хотите? — не к месту, а может быть, и к месту, предложил Сырцов.
Она недоуменно посмотрела на него — коротко улыбнулась, открыла сумочку, достала зеркальце, посмотрелась в него, спрятала и щелкнула замком сумочки — будто грецкий орех расколола.
— Пожалуй. Немного, — протяжно согласилась она.
Он двинулся на кухню, достал из шкафа авральную бутылку «Метаксы», из холодильника — сыр, лимон и две бутылки воды: боржоми и пепси. Порезав сыр и лимон на отдельных дощечках, водрузил все это на поднос и объявился в комнате. Она вежливо заметила, глядя на астеническую бутылку греческого коньяка: