– Знаю, и лучше нам оказаться там до того, как он ее накажет.
Эштон взглянул на него, затем посмотрел вдаль.
– Ты думаешь, он обидит ее?
– Ударит ее? Нет, но с его характером… Мы все знаем, как сложно ему бороться с этим. Меня беспокоит, что он может наговорить ей глупостей. Она не знает его так, как мы. Слова способны быть больнее, чем любой удар, а он может сказать то, что не имеет в виду, чтобы защитить свое сердце.
– Разве все мы не поступаем точно так же?
Люсьен вытащил из пиджака пистолет.
– Все тот же старый Люсьен, – затаив дыхание, произнес Эштон.
Маркиз ухмыльнулся.
– От старой привычки трудно избавиться.
Эштон рассмеялся. Старые привычки, действительно…
– Думаешь, мы успеем вернуться, чтобы остановить Эмили?
Барон наклонил голову.
– Сейчас меня больше волнуют люди Бланкеншипа, кем бы они ни были, и то, что он вместе с ними задумал. – Эштон наблюдал, как Люсьен проверяет пистолет. – Скоро это всем нам может понадобиться, дружище. Я никогда не был религиозным человеком, но мне кажется, настало время для молитвы.
Последние часы Эмили провела складывая немногие принадлежавшие ей вещи в маленькую сумку, которую Либба оставила под кроватью. Туда были сложены ее гребень с бабочкой и расческа, ночная рубашка и платье, чтобы позже переодеть форму Либбы. Самой сложной частью плана побега оказалась Пенелопа. Она не могла оставить щенка. Служанка возьмет собачку и принесет к карете. В скором времени Пенелопа будет единственной компаньонкой Эмили.
Либба, вернувшись, помогла Эмили облачиться в наряд прислуги. Та взяла в руки сумку с вещами, а служанка пока прикрепляла белый чепчик к ее волосам. Если она не станет поднимать голову, то, вероятно, и сможет убежать.
Либба выглянула за дверь, затем дала Эмили знак, что коридор пуст. Никого не было видно; в коридоре второго этажа поместья царила тишина. Девушка быстро прошла по нему, опустив голову и навострив уши на малейший шум.
Седрик с Годриком над чем-то смеялись в кабинете. Она задержалась на короткую мучительную секунду.
«Прощай, моя Лига Бунтарей!»
Эмили скользнула вниз по служебной лестнице и вышла в дверь, которая вела в конюшню. Желание оглянуться хотя бы раз было сильным, но она устояла. Она возьмет с собой лишь воспоминания. Холодными ночами погрузится в эти счастливые минуты и окажется здесь опять, даже если это все будет только в ее мечтах.
Джонатан нетерпеливо сидел в повозке, его лицо было мрачным. Когда он увидел ее, то бросил сердитый взгляд, как будто надеялся, что она не придет. Он махнул рукой, давая ей знак поторопиться. Возле него стояла корзина, в которой лежала сонная Пенелопа.