Пустота внутри него переросла в глухой скорбный рев. Вспышки воспоминаний, яркие частички кратковременной радости пронзили нарастающую темноту. Смех Эмили, ее сияющие глаза, исследующие руки, нашептывания о ее мечтах и слова любви в порыве страсти.
Больше никогда.
Языки пламени поглотили его, овладели им.
Он отпустил Эмили и встал у основания лестницы, глядя в лицо Бланкеншипу, затем начал медленно подниматься по ступенькам.
– Столько работы, а так ни разу и не уложил ее в постель! – прошипел Бланкеншип, попятившись. – Это ты, дурак, забрал то, что принадлежало мне. Она мертва, потому что ты похитил ее. – Бланкеншип попятился по коридору к маленькому столику. Он с силой потянул за ручку верхнего ящика.
– Она никогда не принадлежала тебе!
Бланкеншип умрет. Это было так просто. Горе затуманило здравый смысл его светлости, оставив лишь одно стремление – жажду мести.
В глаза герцога бросился блеск серебра. У края верхней ступеньки лежал нож, на лезвии которого блестела кровь. Годрик схватил его, но почти тут же перед ним раздался звук взвода курка.
Его светлость уставился на барабан заряженного пистолета и на эти выступающие черные глаза позади него, в которых отражался дикий страх.
Бланкеншипу удалось вытащить оружие из ящика стола.
– Даже не думай об этом.
Годрик зарычал и пошел в атаку, а пистолет выстрелил мимо. Их тела столкнулись у перил. Бланкеншип стал размахивать руками, и оружие упало на ковер между ними. Годрик ударил Бланкеншипа кулаком в область шеи, а тот в свою очередь поцарапал ему грудь.
Грузный мужчина пошатнулся, и, поскольку их тела были спутаны, а Годрик не смог вовремя высвободиться, они оба начали падать.
Мужчины покатились по лестнице, вцепившись друг в друга, пока Годрик не приземлился на Бланкеншипа в самом низу, вонзив нож в грудь врага.
Тяжело дыша, они не сводили друг с друга взглядов, на секунду ненависть встретилась с ненавистью, прежде чем блеск глаз Бланкеншипа потускнел, уступая место темноте. Годрик убрал руку с ножа и перекатился с мертвого тела.
У двери стояли Люсьен и Эштон, их лица были пепельного цвета.
– Господи, – выдохнул Люсьен.
– Она умерла, – в голосе Годрика отсутствовали какие-либо эмоции.
Эштон поднес руку к сердцу. Люсьен отвел глаза.
Эмили лежала на мраморных плитах, светло-голубые тапочки были в крови, а Годрик поглаживал ее нежную изящную руку на полу.
Барон, наклонившись, прикоснулся к плечу герцога, когда указательный палец Эмили дернулся на мраморном полу. Наверняка это был предсмертный спазм. Но… ее пальцы начали и дальше сжиматься в кулак.