Легкий бриз обдувал ее кожу и амазонку, пока их трио пустилось рысью вдоль границ владений Годрика. Оглянувшись, Эмили увидела, как далеко они отъехали. Поместье виднелось вдали, будто каменное пятно. Годрик поймал ее восхищенный взгляд, она улыбалась.
– Ваши земли весьма протяженные, милорд. – Девушка вздохнула при виде очаровательного английского пейзажа.
– Это не единственное, что у него протяж… – начал было Седрик.
Герцог ударил рукояткой хлыста по лошади виконта. Животное пустилось диким галопом с выкрикивающим проклятия наездником, оставив Эмили недоумевать, что же он имел в виду.
В пятидесяти футах от них Седрик притормозил и по-детски сердито посмотрел в их сторону. Он застыл на приличном расстоянии впереди, оставив Эмили наедине с Годриком.
– Как долго вы живете с дядей, мисс Парр?
– Я… я не буду сильно возражать, если вы станете называть меня Эмили, ваша светлость. Мне не нравится, когда меня зовут мисс Парр.
Это было неприлично, конечно, но, учитывая все, что произошло между ними, меньше всего стоило переживать как раз о манерах.
– Как пожелаешь, Эмили, но тогда я должен настоять, чтобы ты прекратила называть меня «ваша светлость».
Солнце бледнело на фоне яркого сияния его глаз, и сердце Эмили начало биться чаще в ответ.
– Я переехала к дяде Альберту год назад, после смерти родителей.
– Я слышал, что они умерли. Могу спросить, как это произошло?
Годрик направил своего черного мерина ближе к Эмили. Ее конь игриво ущипнул его жеребца за бок.
– Их унесло в море. Мой отец направлялся в Нью-Йорк проверить, как идут дела в его судоходной компании. Мама настояла поехать с ним. – Боль от утраты родителей была еще глубокой, ведь она похоронила их не так давно. – Когда пришла эта новость, я гостила у друзей родителей. На следующий день приехал дядя и забрал меня.
– Как их звали?
У Эмили сжалось горло:
– Клара и Роберт.
– У тебя есть братья или сестры?
Она покачала головой.
– Нет. У мамы дважды были выкидыши после меня. А позже они уже и не пытались. Слишком много боли.
Почему она делилась такими личными подробностями с человеком, которого едва знала, было выше его понимания.
Годрик посмотрел в сторону.
– Моя мама умерла при родах, когда я был мальчишкой. Ребенок умер вместе с ней.
Не было таких слов, которые могли бы облегчить страдание от потери любимых, особенно родителей. Подобную утрату невозможно восполнить. Ничто не способно заменить тепло домашнего очага и чувство безопасности, когда родители рядом. Остаться без этого все равно что лишиться невинности.
Годрик заговорил снова: