-- Послушай, Стася, а Захаров, случайно, не упоминал...
-- О твоей шуточке над Линденбаумом? Упоминал. Но это было уже позже, когда в знак признательности я поила его кофе. Между прочим, речь шла о профессоре Головине, читавшем у нас историю архитектуры, а вовсе не о моем отце.
-- Жаль, -- вздохнул Николай Николаевич, -- знай он всю подоплеку, вот тогда он действительно смог бы оценить мою шутку по достоинству.
-- Ничего, он и так оценил, -- заверила его Таня. -- Сказал, что это -- высший пилотаж, а тебя, папочка, восхищенно назвал настоящим искусствоведом.
Лицо Николая Николаевича осветила довольная улыбка, и, подняв свой бокал, он торжественно провозгласил:
-- Ну что ж, за нас! За искусствоведов!
15
Отец уехал на следующий день. А вечерком в сопровождении Агаты и с Анюткой под мышкой забежала за статьей Лера. Быстренько просмотрев Танин опус, она потребовала от подруги автограф и, прихватив журнал, умчалась укладывать ребенка спать.
Ирочка почему-то не зашла.
Захаров не позвонил.
Прошло еще четыре дня. И все четыре жара стояла просто ужасающая.
С родителями Таня регулярно общалась по телефону, а в субботу поехала к ним в Петергоф. Леру, Анечку и Агату Макс отвез на дачу еще в пятницу вечером.
Ирочка все не появлялась.
Захаров не звонил. Впрочем, на визитке был лишь Танин рабочий телефон, застать же ее на месте в эти дни было чрезвычайно трудно. Раза три ей, правда, передавали, что ее спрашивал какой-то мужчина, хотя вряд ли это был Захаров. То есть один раз точно не он, что же касается остальных двух... А почему, собственно, он должен был ей звонить? Да и не ждала она его звонков, просто думала, что, может быть, позвонит.
Дни шли, и Танины нервы стали потихоньку успокаиваться. Она уже не вздрагивала каждый раз, завидев ярко-красную машину, да и Глеб Захаров перестал ей повсюду мерещиться. Так, иногда...
Наконец в понедельник, который, как ему и полагается, оказался днем тяжелым и все таким же жарким, к Тане пожаловала Ирочка Булыгина. Естественно, идеально одетая, идеально причесанная, идеально накрашенная, с идеальным маникюром. Легким облачком идеальную женщину окутывал аромат каких-то новых духов, наверняка дорогих и модных.
Сегодня соседка проявила гуманность и возникла на пороге не сразу, а только минут через двадцать пять после Таниного возвращения домой, за что Таня была весьма ей признательна, поскольку успела принять душ и переодеться.
Ирочка явно была настроена по-деловому. В одной руке она держала блюдо с тортом, под мышкой у нее была зажата бутылка вина, а к груди она еще прижимала плоскую коробку, на которой красовалась знакомая надпись "Lapponia", это был, кажется, клюквенный ликер. В другой руке, подобно опытному жонглеру, соседка удерживала стопочку пластиковых контейнеров. Сквозь их прозрачные стенки виднелись разнообразные яства, совершенно бессовестным образом дразнившие Танин голодный взгляд.