Захаров, однако, не стал швырять ее ни на ковер, ни на другие предметы обстановки. То ли не хотел торопиться, то ли вовсе не собирался соблазнять.
-- Ну что ж, -- он с воодушевлением посмотрел на уставленный яствами стол, -- теперь мы можем вознаградить себя за труды праведные...
-- Праведные? -- В Танином голосе звенело искреннее возмущение.
-- Боже! Сколько скепсиса! Бедное дитя! -- С тяжелым вздохом Захаров запечатлел на ее лбу отеческий поцелуй, затем усадил в кресло. -- Золотко, я берусь в два счета доказать тебе, что труды наши праведные, но только давай этот процесс совместим с трапезой. Понимаешь, жутко есть хочется, я сегодня не успел пообедать. А Ирочка действительно гений домашнего очага.
Таня в обед выпила только чашечку кофе с пирожным, но голода почему-то не чувствовала. С другой стороны, сидеть за столом, который ломится от кулинарных изысков, и ничего не есть просто глупо.
-- Мне всегда казалось, -- Таня в раздумье смотрела на горку шампиньонов в пивном тесте, -- что под домашним очагом обычно понимают не только очаг, на котором булькает кастрюлька с супом. Хотя, наверное, я упускаю из виду, что путь к сердцу мужчины лежит исключительно через его желудок. -- Таня вяло попробовала шампиньон. Оказалось очень вкусно. Как и все, что готовит Ирочка.
-- Не исключительно. Но этот важный момент многие современные женщины вообще упускают из виду, отсюда такое количество разводов, -- назидательным тоном заметил Захаров и отправил в рот солидный кусок мяса. -- Божественно! Надо же, хоть и холодное, но буквально тает во рту.
Черт возьми! Почему она готова придушить его? Ведь она и сама всегда восхищалась Ирочкиным умением готовить. Более того, никогда не скрывала своего восхищения, но сейчас...
-- Теперь я хотя бы поняла, почему ты согласился участвовать в этой комедии, -- сказала Таня сухо. -- Видимо, Ирочка пообещала накормить тебя ужином, и ты просто не смог устоять.
-- Ты, Таня, как всегда, верно оценила мою низменную сущность, -- рассмеялся Захаров и потянулся к вазочке с овощным салатом. -- Но даже у меня есть принципы. Я ее подвел, значит, должен помочь исправить свою оплошность.
-- Ага, теперь это называется оплошностью.
-- Не судите, да не судимы будете, -- изрек Захаров с намеком, как показалось Тане, на ее лесбийские наклонности.
А она-то чуть было не позабыла о своем тайном пороке!
-- Упаси Бог, вы оба -- взрослые люди, так что... -- Таня сделала неопределенный жест рукой.
-- Вот именно. Но я имею в виду мою чертову сигнализацию.