— Хорошо.
— Спокойной вам ночи. — Она нагнулась и снова обняла голову сына, с отчаяньем сказав: — Я так тебя люблю!
— Я знаю, мам. Гости приходят и уходят. Ты-то это лучше всех знаешь.
— Мне жаль, что вам так тяжело, — добавила Элисон.
— Ах ты моя сладкая, — сказала Мэгги с неожиданной лаской в голосе. — Будь умницей с моим мальчиком.
— Счастливого Рождества, мама. Встретимся утром, и все будет хорошо.
Машина вырулила с лужайки и поехала по заснеженной аллее за огромным домом. Мэгги осталась стоять в темноте, рыдая в голос. Она не знала, как долго это длилось, но этого было достаточно, чтобы у нее просветлело в голове.
В половине второго ночи гости разошлись. Из танцевального зала все было вынесено, а пол вымыт. Все стаканы, тарелки, блюда и приборы были помыты и убраны в огромную кладовую. Помощникам заплатили наличными и отпустили. Зимнюю тишину, в которой, как в коконе, спал дом, нарушало только неизменное тиканье напольных часов Аарона Уилларда (изготовленных около 1790 года) с полукруглой верхней крышкой. Кеннет сидел на стуле напротив туалетного столика Мэгги и тяжело дышал от усталости. Один носок по-дурацки наполовину свешивался с его правой ноги.
— Ложись в постель, — сказала Мэгги, которая сидела, опершись на спинку изголовья кровати из вишневого дерева, и внимательно читала новую книгу своей конкурентки о тосканских рецептах приготовления пищи, усердно делая пометки фломастером на страницах.
— Я так устал, — застонал Кеннет.
Мэгги живо постучала по матрацу:
— Ну-ка быстро.
Кеннет снял рубашку через голову, как футболку для игры в лакросс, не расстегивая кнопок, поднял ее и швырнул в направлении своего шкафа. Она упала на пол почти беззвучно. Обычно такая неряшливость приводила Мэгги в неистовство, но сейчас она промолчала. Затем Кеннет встал, скинул брюки и трусы и перешагнул через них, оставив их лежать неаппетитной кучкой. Его лицо троеборца обвисло, и, несмотря на мускулистую грудь, вздутые дельтовидные мышцы и волнообразные мышцы живота, он выглядел не моложе своего возраста. Мэгги откинула одеяло, приглашая Кеннета на его сторону кровати. Он забрался на свое место, немного повозился, взбил подушку, улегся в конце концов на спину, натянув одеяло до подбородка.
— Все из-за этих наркотиков, — заметила Мэгги.
— Ну, сегодня я вовсе не проказничал, Мэгс, — ответил Кеннет, не открывая глаз. — Не клади абажур мне на голову.
— Нет, это ты не клади абажур себе на голову. — Она аккуратно положила книгу на тумбочку, слезла с целой горки подушек и положила голову на мускулистую грудь Кеннета.