Она по-прежнему молчала и смотрела в землю. Он решил, что вот-вот ей захочется курить, и она начнет тянуть сигареты из маленькой пачки, которую носит в кармане фартука, но она лишь играла с зажигалкой.
– Гад такой, – прошептала она. На бледном, напудренном лице ее глаза казались особенно темными. Она из тех, кто терпеть не может солнце и редко бывает на свежем воздухе. Она красит волосы в черный цвет, красит брови; возможно, у нее все тело в пирсингах. Но никакая косметика не способна скрыть тот факт, что перед ним хрупкая женщина, сердитая маленькая девочка.
– Он хотел увезти мальчика в Марокко, но вмешалась судьба. Корабль угнали.
– На что вы намекаете? – Она встревоженно смотрела на него.
– Экипаж решил, что он сошел с ума, а он всего лишь хотел спасти вашего сына, который был спрятан внутри одного из контейнеров.
Она смотрела вперед. Ждала продолжения. Готовилась к еще худшим известиям.
– Холлисен спрятал мальчика в машине. Когда матросы начали перегружать контейнеры с грузом на другой корабль, тот контейнер треснул. Машина упала в воду. Во всяком случае, мне кажется, что дело было именно так.
– Значит, мальчик утонул?
– Нет. Каким-то образом машину подхватило течением, и ее вынесло на пляж Котильо.
– Что?! – Она была в замешательстве.
– Возможно, прежде чем ее вынесло на берег, она плавала полтора дня. Благодаря приливу на ней почти ни царапины.
В полиции решили, что машину угнали из какого-нибудь автосалона в Пуэрто-дель-Росарио. На нашем острове о том случае много говорили. Неужели вы не слышали о мальчике в картонной коробке?!
– В картонной коробке?!
– Холлисен зачем-то положил мальчика в картонную коробку. Может быть, только на время, и может, мальчик находился в машине недолго, но, как только корабль захватили, все утратило смысл.
– Я не слышала ни о каком мальчике в картонной коробке! Я слышала о шлюхе, которая бросила ребенка в машине на пляже. Когда я сюда вернулась, все только об этом и твердили. Но что мне за дело до ребенка какой-то шлюхи?
– Это был не шлюхин ребенок. Это был ваш сын.
Она смотрела на него с таким видом, как будто хотела откусить ему голову.
– Когда он родился – двадцать третьего октября?
– Нет, я родила двадцать первого октября. Думаете, я не помню? Не настолько я тупая!
– Тогда почему Холлисен думал, что мальчик родился двадцать третьего?
– Потому что я ему солгала. Я не хотела, чтобы он знал точную дату. Сначала я собиралась сама растить ребенка. Без него. Он не был мне нужен. Я не люблю мужчин, понимаете? Но потом ребенок начал пищать, вообще стало трудно, и я больше не могла держать его у себя. Я принесла его домой из клиники и нашла Холлисена – он, как всегда, был под кайфом. Я не хотела, чтобы он думал, будто ему навязывают ребенка. Тогда он просто сбежал бы. Поэтому я положила ребенка ему на руки и сказала: смотри, что я сделала. Он твой. Он разозлился, что я ему не сказала. Уверял, что помог бы мне. Присутствовал на родах и так далее… Мужчины в такие минуты несут полную ахинею.