— О, детка. — Сказала Матильда и прикоснулась теплой ладонью к моему лицу. — Совсем плохо, да?
Я кивнула. Пусть лучше думает что плохо, чем знает что никак.
За нашими спинами вспыхнуло пламя, и из него вышел граф.
— Графиня. — Склонился он в поклоне.
Матильда вскочила, и присев в реверансе ответила приветствием.
— Десница.
— Графиня, не оставите нас с герцогиней наедине?
— Конечно, конечно. — Засеменила она на месте.
Видимо ее он тоже пугал и поэтому она не решилась спорить.
Поцеловав меня в лоб, она легко прижала меня к своей груди и быстро скрылась за дверью.
Граф стоял напротив меня и смотрел с осуждением. Я, напротив, была совершенно расслаблена, и, откинувшись назад, со вздохом, упала обратно в кровать.
— Ты ничего не ела.
— Не хочу. — Равнодушно ответила я, краем глаза прослеживая взгляд графа на поднос с не тронутой едой.
— Ты должна есть.
— Не хочу. — Все тем же тоном ответила я и закрыла глаза.
Поправив полы все того же графского халата, я подобрала под себя ноги и с головой скрылась под одеялом.
— Рубина, тебе нужны силы.
— Зачем? Для лежания в постели и хождении по комнате много сил мне не нужно.
Шано не отвечал, и я поняла, что он забирается в кровать и, поравнявшись со мной, пытается стянуть одеяло.
— Рубина.
Ответить мне было нечего. Да и не хотелось.
— Я сниму блок, хочешь?
Мне было не преодолимо все равно из-за этого блока, и казалось ничто не способно меня расстроить, но так жить я не хотела. Я хотела стукнуть графа, но при этом чувствовать злость, я хотела проститься с братом и чувствовать переполняющую боль, я хотела поплакать с Матильдой и сопереживать.
Я повернулась лицом к Шано, который стянул с мой головы одеяло, а сам лег на соседнюю подушку.
Я смотрела в его фиолетовые глаза и старалась найти в них хоть каплю понимания.
— Хочу.
— Ты готова? — сказал он, и я заметила, насколько он уставший.
Как прочно залегли под глазами черные круги, как побледнели губы, и цвет лица стал болезненным. Как будто заметив мое внимание, граф пояснил:
— Я держу твой блок уже несколько солнц, хоть я и пополняю ресурс, это все равно тратит много моих сил.
— Сними его. — Прошептала я.
— Я надеюсь, ты уверенна в своем решении. Если будет невыносимо, я верну его, только попроси.
И я почувствовала. Грудь тут же задрожала от судорожных всхлипов, из глаз побежали горячие горькие слезы. Скрыв лицо в подушке, я понимала, что это не как не укроет меня от фиолетового взгляда, но продолжала рыдать.
— Я совершенно не умею утешать, Рубина.
Сказав это, он протянул руки и перелег ближе ко мне, так, что мое плечо давило ему в грудь. Укрыв меня в своих объятиях, он как то неловко гладил меня по спине и молчал.