Папа как то странно сощурился, посмотрев на этот жест, но промолчал.
— Ну, ты готова? — Спросил он у меня и развернул лицом к себе.
Я только кивнула и, закрыв лицо ладошками, ткнулась лбом в грудь графа.
Нас окружило пламя.
Тем временем мужчина сел в кресло, оглядев пустующую отныне комнату. Полнотелая графиня присела перед ним, и взяла его за холодную ладонь.
— Майколтон, ты уверен, что правильно поступил, рассказав все мальчишке?
— Ох, Матильда, если бы ты знала как мне тяжело.
— Это ее выбор, Майк, даже если она выйдет замуж за Йэна, которого выбрал ты, ее сердцу ты приказать не сможешь. Ты же понимаешь это, дорогой.
— Я все понимаю, Мотти, но мое отцовское сердце болит. Вся прелесть брака по расчету, в том, что супруг не обманет твои ожидания, так как их изначально нет. А здесь…. Если это любовь?
— Майк, вспомни Орифанне?
Мужчина задумался.
Она жила в его сердце, великолепная «чужестранка». И откуда она только взялась?
— Я и не забывал. Она всегда со мной.
— Ты не думаешь, что уже пришло время?
— Нет, еще слишком рано. Я расскажу ей, графиня, но не сейчас. Пусть отучиться. Я и подумать не мог, что Ори передаст ей что то. — Мужчина тяжело вздохнул.
— Мы все мечтали, что этого не будет, Майк. Но силы проснулись в ней, и скоро она обязательно спросит. Так что подумай над ответом заранее.
На этих словах женщина встала и вышла прочь из комнаты, оставив седоволосого мужчину, наедине со своими мыслями.
**********************************************************
Пламя перенесло нас в помещения, в котором мы были одни.
Высокие потолки, украшенные мраморными вставками и лепниной. Колонны казалось, были увиты цветами, но этого были невероятно реалистичные барельефы. Окна во всю стену наполняли пространство солнечным светом, от чего в нем казалось еще волшебнее.
Шано поставил сумки на пол и сказал:
— Это главный зал. Сейчас последний лунник лета, поэтому здесь тоже лето. Как только наступит первый лунник осени, зал наполниться всеми оттенками этого времени, что будет означать начало осеннего времени.
— Здесь потрясающе. — С замиранием сердца, я смотрела по сторонам, как вспыхнуло пламя, и из него вышла Шаархе.
Присев в реверансе, я поняла, что женщина улыбнулась и повторила мой жест.
— Добра и света вам, директор Шаархе.
— И тебе добра и света. Ты выбрала себе новое имя?
— Да.
— И кто ты теперь, дорогая?
— Белла.
— А фамилия?
Я задумалась. А вот о фамилии я и вовсе не подумала.
— Шано. Ее фамилия Шано. — Дополнил граф, и я повернулась к нему с открытым ртом.
Шаархе лишь одобрительно кивнула, как будто бы знала заранее и сказала: