Малаец – крохотный, черно-коричневый – напряженно слушал ритмичную речь молодого человека, потом рассмеялся, показав зубы, испорченные употреблением бетеля, и ответил, подчеркивая мелодичную речь движениями руки. Человек присоединился к его смеху и прервал его потоком слов, не обращая внимания на пристальный взгляд Кинга.
Кинг мог уловить только отдельные слова, потому что его знание малайского было плохим и ему приходилось обходиться смесью малайского, японского и пиджин-инглиш[5]. Он прислушивался к раскатистому смеху, зная, что здесь это редкая вещь. Незнакомец смеялся от души. Это случалось очень нечасто и было бесценным даром.
Кинг в задумчивости вошел в хижину. Ее обитатели коротко взглянули на него и добродушно приветствовали. Он ответил так же коротко. Но они понимали друг друга.
Дино дремал на своей койке. Он был аккуратным невысоким человеком, с темной кожей и темными волосами, преждевременно тронутыми сединой, и скрытными светлыми глазами. Кинг почувствовал на себе его взгляд, кивнул и увидел улыбку Дино. Но глаза Дино не улыбались.
Сидящий в дальнем углу хижины Курт оторвался от починки штанов, которые пытался залатать, и сплюнул на пол. Это был низкорослый мужчина зловещего вида, с желто-коричневыми зубами, похожий на крысу; он всегда плевал на пол, и никто не любил его, потому что он никогда не мылся. Почти в центре хижины Байрон Джонс Третий и Миллер были заняты бесконечной партией в шахматы. Оба были голыми. Когда торговое судно Миллера торпедировали два года назад, он весил двести восемьдесят восемь фунтов. Рост его был равен шести футам семи дюймам. Сейчас он тянул только на сто тридцать три фунта, и складки кожи на животе, свисая, щитом прикрывали его половые органы. Голубые глаза Миллера вспыхнули, когда он потянулся и взял коня. Байрон Джонс Третий быстро убрал коня, и теперь Миллер увидел, что его ладья находится под угрозой.
– Твоя песенка спета, Миллер, – сказал Джонс, почесывая болячки на ногах, образующиеся при работе в джунглях.
– Пошел к черту!
– Военные моряки всегда в чем-нибудь обходят торговых, – рассмеялся Джонс.
– Однако вы, ублюдки, сами себя утопили. Да еще линейный корабль!
– Да, – согласился Джонс, задумчиво теребя глазную повязку и вспоминая о гибели корабля «Хьюстон», своих приятелей и о потере глаза.
Кинг прошел по всей хижине. Макс по-прежнему сидел рядом с его койкой, к которой цепью был прикреплен большой черный ящик.
– Все в порядке, Макс, – сказал Кинг. – Спасибо. Ты свободен?
– Конечно.
У Макса было сильно потасканное лицо. Уроженец Нью-Йорка, он жил в Вест-Сайде и жизни учился на улицах с младенчества. У него были карие беспокойные глаза.