— Клуб «Арлекин».
— Прекрасно…
— Ей будет трудно. У нас не немое кино.
— Мы постараемся.
— Вы-то — конечно. Но она?
— И она.
— Вы хорошо знаете свою жену?..
— У меня нет для вас сценария. Совсем. Просмотрел все свои запасы.
— Зато у меня есть одна идея. Если хочешь…
— Приезжай…
Мы снова встретились, и я поведал Богомолову великолепный сюжет, который на добрую половину был и не сюжетом вовсе, а историей нашей с Мадам жизни.
— Кто напишет?
— Сам.
— Пробуй. Если что — мои ребята поправят. В четыре месяца уложишься?
— Да.
Это было смело. Я никогда ничего не писал, даже не пробовал. Но чего не сделаешь ради Мадам?
— Договор?
— Я подготовил список наших условий…
— А я своих. Обменяемся?
Мы обменялись бумагами, радуясь, что понимаем друг друга с полуслова. Все было прекрасно, но Богомолов прятал какой-то камушек за пазухой, и я это все время чувствовал.
— Да… и… у тебя какие-то проблемы? — спросил он в конце концов.
— Кое-что личное. Но не безнадежное.
— Я надеюсь…
— Еще что-то? — Я кишками чувствовал, что камушек остался.
— Как-то неспокойно в вашем бизнесе сейчас, — пробурчал он себе под нос, нехотя сунул мне статью про Соболеву и отвернулся.
Посмотрев на газетенку, я отбросил ее.
— Никакой связи. — Мои ладони вспорхнули перед его носом голубем.
— Прекрасно…
Он так и впился в меня ястребиным взглядом, словно выискивал что-то.
На том мы и расстались.
Через четыре месяца сценарий был готов. Богомолов изучал его неделю, вернув дополненным и расширенным. Я просмотрел вставки: немного романтики, немного секса, и мой хэппи-энд полностью смят трагической развязкой. Пусть так. Я принес сценарий домой и попробовал поговорить с Мадам. Но не тут-то было!
Впервые в жизни она проявила невиданное упрямство, не желая не то чтобы участвовать в кинопробах, но и прикасаться к сценарию. Месяц яугробил на разговоры и обиды, — все было тщетно. Я говорил ей, что двадцать семь в рекламе — это старость, что наши контракты уже не те, что нас раздавят. Мадам смотрела на меня с удивлением.
— Не волнуйся так. На безбедную старость нам с тобой хватит.
От ее спокойствия я лез на стенку и скрипел зубами. Она оставалась равнодушной и ехала в клуб играть в карты. Нашла, наконец, партнершу. Видели бы вы ее: белые пакли, павлиний наряд и совершенно развязный вид. Кто она и чем занимается, догадаться было нетрудно.
Рассказывать о том, что три фотомодели из первой пятерки погибли в течение месяца, я ей не стал. Не хотел пугать. Да и Кларисса просила.
— Ты слышал о Соболевой? — тяжело дыша в трубку, спросила она меня в тот день, когда вышла первая подробная статья о смерти несчастной.