Мама была красавицей. (Недаром Жанна, очень на нее похожая, победила в первом же конкурсе красоты.) Поклонников ей было не занимать. Но она выбирала не мужчину своей мечты, а мужчину, способного стать отцом ее детям. (Нужно отдать должное сильной половине человечества, по крайней мере два кандидата рассматривались мамочкой весьма серьезно.) Мамочка реализовала свою мечту, но позже, много позже. Когда мы выросли и зажили собственной жизнью, она наконец почувствовала себя свободной и тут же подцепила греческого миллионера, приехавшего в Санкт-Петербург по каким-то делам. По сей день (а прошло уже года три) они живут счастливо в Афинах, присылая временами приглашения на различные свои семейные торжества: годовщину брака, дни рождения, очередное новоселье, неизменно забывая сообщить свой новый адрес.
Когда нам было по пятнадцать лет, мы с сестрой впервые расстались. Так получилось, что летом мать заболела и купила нам путевки в пионерские лагеря: сестре на Суходолье, мне — в Пушкин. И три долгих месяца мы прожили без привычной поминутной стимуляции нервной системы.
Я вернулся из лагеря осунувшимся и мрачным. Сбросил в коридоре рюкзак и, позабыв снять кроссовки, плюхнулся в кресло у аквариума. «Поди разуйся, придурок!» — услышал я родной голосок Жанны и, вытянув шею, увидел ее валяющейся на диване. Сестра побледнела и зачахла, но глаза ее при виде меня разгорелись былым задорным огоньком. «Привет, коза!» — ласково сказал я ей. «Здравствуй, конь!» — радостно огрызнулась она. Мы протянули друг другу руки впервые в жизни. Она пожала мою даже крепче, чем я сумел стиснуть ее. Кто из нас завизжал первым, не помню, но с той этого момента все началось заново.
После недели пребывания в родном доме в состоянии непрерывной войны друг с другом мы набрали вес, окрепли и восстановили силы. Все было по-прежнему, правда, имели место кое-какие перемены. Наши ругательства, адресованные друг другу, теперь были окрашены самыми нежными интонациями, а главное, каждый из нас понял, что жить не может без другого.
Жанна выиграла конкурс красоты в десятом классе, и ее тут же заметили и пригласили сниматься в рекламе. Она была к тому времени абсолютно свободна — ни увлечений, ни склонностей, ни малейших предположений, куда податься после окончания школы. Поэтому с чувством облегчения, выбрав карьеру фотомодели, устремилась в то русло, которое отвела ей жизнь.
Я же поступил в институт, мечтая о карьере программиста, но точные науки не желали принимать меня в свои объятия, и первая же сессия оказалась для меня последней. О, с каким чувством я вспоминал интегралы и синусы, не вызывавшие у меня никаких эмоций, валяясь на солдатских нарах в углу без окна бесправным существом первых месяцев службы. Жанна писала мне утешительные письма, среди которых одно оказалось более утешительным, чем другие: наша мамочка нашла свой идеал, и он оказался, ни много ни мало, греческим миллионером преклонного возраста. Возможно, посылки на мое имя были набиты маслинами и крабами, но получали их за меня «деды», и я так никогда и не узнал, каково это — быть пасынком миллионера. Когда я вырос на короткой социальной лесенке солдатской службы до такого состояния, чтобы иметь право совать нос в чужие посылки, мама моя укатила к морю и жила, очевидно, в какой-нибудь глуши, где напрочь отсутствовали почтовые услуги. Ни одной весточки от нее я не получил.