— Во-первых, это шутка была смешной только в первый раз, — выражение лица девушки стало хмурым. — А во-вторых, через три года, мне будет сорок!
— И что? — не понял я. — Ты все равно самая красивая… ну, и все дела. Не умею делать комплименты.
— Ага, — ее лицо приобрело грустное выражение.
Происходило что-то странное. Я мысленно тяжело вздохнул, но решил не двигаться. Во-первых, приятно вот так полежать на чьих-то коленях, во-вторых… ну, во-вторых, тоже приятно. А что вы хотели, и Владимир Симанович, и Гарри Озборн раньше такого удовольствия были лишены. Так что я отрывался за целых две жизни!
Айрис снова вздохнула. Картинно так, знаете, на публику. Так делают девушки, когда хотят привлечь внимание, но сами начинать разговор не хотят.
— Отлично, — выдохнул я. — О чем ты хотела поговорить?
— С чего ты взял…
— Айрис!
— Что?!
— Не играй у меня на нервах, я тебя пять лет не видел, и не хочу выдергивать из тебя разговор клещами.
— Ладно-ладно… — снова этот вздох. Мол, я так не хотела говорить, но ты меня вынудил, так вынудил…
— Давай уже, — поторопил телохранительницу я, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
Чертовы гормоны.
— Норман… — на этот раз вздох был каким-то судорожным, как будто, она набиралась смелости, чтобы нырнуть в ледяную воду. — Твой отец сделал мне предложение.
Я распахнул глаза, повернулся на спину. Посмотрел девушке глаза. Она была несколько смущена, но, похоже, не врала.
— А как же… как же… — я состроил самую жалобную мину, на которую был способен. Главное, при этом не заржать. — А КАК ЖЕ Я?!
— Э… — Айрис моргнула, но не нашла, что ответить.
— Как же моя безответная любовь к тебе?! — черт, ради драматического эффекта пришлось встать. Искусство заставляет меня приносить такие жертвы! — Как же мои планы на счастливую жизнь рядом с тобой?!
Девушка приложила ладонь ко лбу, помассировала большим, указательным и средним пальцем надбровные дуги. Устало выдохнула.
— Все мои мечты разрушены, — всхлип не получился. Точнее получился какой-то хрюк. — И кем?! Моим собственным отцом!
— То есть тебя наша будущая женитьба совсем не волнует, — сделала вывод Айрис, наливая себе воды из графина, и делая большой глоток. Перенервничала что ли?
Не то, чтобы меня совсем не волновало происходящее… Просто я давно к этому был готов. Искру между этими двумя небезразличными мне людьми, не заметил бы разве что слепой.
— Вообще-то… есть одна вещь, которая меня волнует, — я дождался, пока она поднесет стакан ко рту. — Мне надо будет называть тебя «мамой»?
— Пфффффф! — именно с таким звуком прозрачная жидкость брызнула изо рта Айрис. Она закашлялась, бросила на меня свирепый взгляд: — Ты это сделал специально!