Коназ с дочерью стояли опрично, на деревянной трибуне, специально сколоченной к празднику. Платон важно вышагивал, стараясь, чтобы висящий на боку меч не слишком громко шлёпал его по бёдрам. На душе было празднично. Сейчас сам коназ Владигор при всём народе передаст ему руку своей дочери.
Но чем ближе подходил он к трибуне, тем сильнее менялось лицо правителя. Сначала на нём было удивление, а теперь оно просто горело гневом. Глаза сузились, рука так крепко схватила за поручень, что того и гляди, сломает. Беляна тоже не выглядела очень довольной. Наоборот, она была чем-то испугана. И чем ближе подходил Платон, тем сильнее был этот испуг. Когда до коназа осталась одна ступенька, девушка вовсе закрыла глаза, лицо её побледнело, губы дрожали.
– Стой! – тихо, но грозно приказал Владигор. – Сам знаешь, на празднике я тебя убить не могу. Но если через час ты отсюда не уберёшься, клянусь всеми богами, я наплюю на вежество и лично оторву тебе голову. Пошёл вон!
Последние слова он почти прокричал.
Платон в недоумении перевёл взгляд на любимую. Та стояла ни жива, ни мертва.
– Беляна, что происходит? Хоть ты объясни.
– Уходи, – еле слышно ответила та. – Я не желаю тебя больше видеть. Исчезни из моей жизни!
На площади стояла гробовая тишина. Шаркая, как старый дед, Платон спустился с трибуны и, ничего не понимая, поплёлся в город. Люди перед ним отворачивались.
– Глаша, там чугунок, ну ты знаешь. Ты вот что, передай его Беляне. В смысле, Мирославе.
– Да что же ты, батюшка! Не уходи. Глядишь, опомнится коназ-то. Чай, не зверь.
– Нет, не уговаривай. И так времени не осталось. Всё. С чем пришёл, с тем и уйду.
– Я с тобой!
– Глаша, милая, а дом я на кого оставлю? Да и чугунок передать надо.
– Пусть идёт, младен. Я передам, – в дверях стояла Подана.
– А, делайте что хотите! Всё. Меня нет. Передайте Беляне…, впрочем, ничего не говорите. Ей, похоже, теперь от меня ничего не надо.
– И куда мы поедем?
По лицу Глаши было видно, что ей совершенно всё равно, и спросила она только для порядка.
– Куда глаза глядят. Меня в этом мире ничего больше не держит.
– Так знамо дело, куда. Это и я тебе скажу. Ты же, младен, в хором-то так и не заглянул. А зря. Тогда и сам бы знал, что дорога твоя теперь в Москву. Которая Казань. Ищи там жрицу Мары. Её так и звать – Мария. Ежели жива, вернёт тебя домой.
– Сюда?
– Зачем тебе сюда? Домой, в твой мир.
– А… ну да, ну да. Тогда, конечно, в Москву.
Владигор не находил себе места. Так его обмануть! Вот ведь жук! Втёрся в доверие. Дочке голову задурил. Думал, никто не знает про панцирь с грифоном. Эх, четверть часа ещё. Хотя… или он не правитель?