– …ядите, сие есть плоть моя. И буду тогда я всегда с вами, а вы со мной. Пейте, сие есть кровь моя. И станем мы с вами одной крови, как одного рода.
Вновь по рядам прихожан пошёл помощник, и до Платона докатился тяжёлый запах крови. Похоже, вином и печенюшками здесь не ограничиваются, подумал он. От этих мыслей затошнило, горький ком поднялся к горлу, молодой человек зажал рот и, не глядя вокруг, выбежал на воздух.
Когда отпустило, возвращаться не стал. В голове был сумбур, мутило. Платон медленно побрёл домой.
Снилась ему Беляна. Они наконец-то снова обнимались и целовались. Девушка рассказывала, как она скучает одна, как ей не хватает суженого. Во сне почему-то у невесты была большая, гораздо больше привычной, и мягкая грудь. Наконец, Беляна навалилась на любимого, стало тяжело дышать, и Платон проснулся.
Рядом, отдуваясь, упала Фёкла.
– Фёкла Марковна, – с удивлением констатировал молодой человек.
Хозяйка рывком отодвинулась, но совсем чуть-чуть. Лицо её мгновенно покраснело.
– У меня же невеста, – продолжал Платон. – Я её люблю.
– А и люби, касатик, – скороговоркой заговорила женщина. – Нешто я тебе не дозволяю? Или под венец прошусь? Мне же и не надо ничего, только ласки чуток.
Пока она тараторила, Смирнов непроизвольно скосил глаза на грудь и открыл от удивления рот. Всё тело женщины пересекали синие полосы, казавшиеся в неверном свете полной Луны чёрными. Грудь, как кратеры, покрывали сморщенные следы ожогов.
– Да что тут у вас происходит!? – гневно вскричал он.
– Не кричи, касатик, не кричи, милый, – ласково попросила Фёкла. – Я тебе всё скажу. Может, пожалеешь бедную бабу. А идём в поварню.
Он поднялась, и, как была, голышом, покачивая на ходу белыми в лунном свете бёдрами, вышла из горницы. Платон поднялся, подумал, и всё-таки надел исподние штаны. Когда он вошёл на кухню, хозяйка уже сидела за столом, облачённая в шёлковый ордынский халат с драконами. В его мире такой назвали бы китайским. На столе стоял кувшин, два гранёных стеклянных стакана и краюха хлеба.
Фёкла Марковна махом хватанула свой стакан, налила ещё, и посмотрела Смирнову прямо в глаза.
– Ты что же думаешь, от хорошей жизни я к тебе в постель полезла?
Платон лишь поводил руками, не зная, что сказать.
– Ты здесь без году неделя, ещё Москвы-то не видал. А потому не тебе меня, несчастную судить. Али не видишь, две бабы в доме без хозяина, без дворовых людей? Не знаешь, поди, куда Авдей Апполинарьевич-то делся?
Молодой человек смог лишь помотать головой.
– Вот ты на мессе, чай, был? Видал?
– Да уж… лучше б не видал, – ответил тот.