– Я же говорила, – чуть заплетающимся языком произнесла она, – что здесь хорошо.
По залу пошёл лёгкий гул. Похоже, прихожане делились впечатлениями. Кардинал снова завёл речь о покаянии. Он что-то вещал, нудно и однообразно. Платона даже начало немного клонить в сон, и молодой человек порадовался, что не осилил всю стопку.
– Так покайтесь же! – вскричал внезапно кардинал.
Зал синхронно дёрнулся. Снова заиграл орган. Катя даже начала кивать головой в такт музыке. Ей явно захорошело. Из толпы внезапно вышла молодая женщина, и, мелкими шагами, наклонив голову, двинулась на сцену. Кардинал стоял, воздев руки в небо, торжественно играл орган. По залу распространился сладковатый травяной запах.
Женщина тем временем встала на колени перед кардиналом, что-то долго ему рассказывала, а он гладил прихожанку по голове и тихо отвечал. И тут Платон понял, что дальнейшее мало похоже на покаяние. Уж больно характерные возвратно-поступательные движения начала производить голова кающейся грешницы. Она почти полностью зарылась лицом в одежды проповедника чуть ниже пояса.
– Ничего себе, покаяние, – пробормотал Платон.
Следом вышли сразу двое. Она и он. Смирнов даже удивился, он не представлял, как же они справятся, не мешая друг другу. Но к кардиналу подошли два помощника и встали рядом. Грешники двинулись на сцену потоком, занимая очередь непосредственно друг за другом. Мужчины, женщины, стояли рядом, спеша снять с себя грех таким вот нетривиальным способом.
– Ох ты ж ёшкин дезодорант, – бормотал полностью ошарашенный Платон.
Он точно знал, что больше на ночную мессу не пойдёт. Катя, стоящая рядом, полезла под юбки и достала маленькое бронзовое зеркальце с толстой ручкой. Одним движением выдернула ручку из оправы, ловко раскрутила её. На верхней части оказалась тоненькая кисточка. Миг и губы девушки густо накрашены ярко красной помадой. Она глубоко выдохнула и, будто в прорубь головой, шагнула на сцену. Смирнов с ужасом смотрел ей вслед.
Вернулась Катя с размазанной по подбородку помадой. Глаза её смотрели вниз, лицо было пунцовым. Она молча встала рядом, вытерлась платком, и замерла, не глядя на Платона. Минуту простояли молча. Тем временем на сцене буйство потихоньку сворачивалось, усталые помощники ушли, кающиеся встали по своим местам.
– Что!? – Катя внезапно зло посмотрела на спутника. – А куда деваться-то? Куда!? Ты в Москве первый день, ещё ничего не знаешь. Дурак!
Она уткнулась Платону в грудь и зарыдала.
– …и собрал он детей божьих и сказал, – вещал тем временем кардинал.
Он, как ни в чём не бывало, бодро стоял на сцене, снова воздев руки. Юпитеры подсвечивали вокруг священника яркий круг, орган создавал музыкальный фон. Прихожане в массе блаженно улыбались. Кажется, основное число выполняло обряд с удовольствием. Но, возможно, это действовал абсент.