В кухню вошёл улыбающийся Молчан и встал у стола. Глаша снова подскочила, отвесила поклон и подала приборы. Молчан привычно кивнул головой гостям, аккуратно присел за стол, налил чай из пузатого медного чайника, положил в него ложку зелёного варенья из сосновых шишек. Потом сделал шумный глоток и обвёл компанию взглядом.
Всё это время остальные, не говоря ни слова, смотрели на него. Боялся, видать, что Беляна скандал устроит, вот и примчался, подумал Платон.
– Проведал я, кто на ристалище биться восхотел, – негромко сказал Молчан.
По привычке, он прервал монолог. Никто его не торопил, не задавал вопросов. Все молча ждали. Молодые люди сидели, не шевелясь, только подана, как ни в чём не бывало, шумно прихлёбывала чай.
– Добрый взвар у вас, – перескочив на другую тему, похвалил Молчан.
Он ещё раз обвёл компанию взглядом, отставил пустую чашку, и повернулся к Беляне.
– Этому не говорю, он всё равно никого не знает.
Девушка понимающе кивнула. Снова воцарилось молчание, прерываемое только нечастым прихлёбыванием Поданы.
– Вызвался Пётр Створник, – начал Молчан.
Беляна еле слышно ахнула.
– Два брата Родины, Вторяк и Третьяк.
Имена действительно ничего не говорили, поэтому Платон смотрел на реакцию любимой девушки. Та сидела, прижав ладони к щекам. Непроизвольно перед глазами встал витязь с мечом, щитом, но на коньках, в хоккейной форме, и с решетчатой маской, закрывающей лицо. Смирнов понимал, что это имя не имеет ничего общего с фамилией легендарного вратаря его детства, но справиться с воображением не мог.
– Это из знаемых. Сколько голытьбы понаедет, желая мечом себе славу и богатство добыть, об этом и речи нет. Да, а ещё сын коназа Феоктиста, вроде обещал.
– Игнат? – девушка стремительно покраснела.
– Он самый.
Молчан повернулся к Платону, тщательно его зачем-то осмотрел, и только тогда пояснил.
– Игнат по прошлому году к Мирославе сватался. Да только отец его уже тогда франкскую руку держал. Он и колдуна приветил, а волхвов изгнал, и беглых, говорят, у себя в Гардатове всех без разбору привечал. Только вот, куда они делись в таком количества, никто не ведает. За это время все земли Феоктистовы можно было городами застроить, столько к нему из занятых франками областей набежало.
Некоторое время все молчали.
– Как ты считаешь, у меня шанс есть? – тихо спросил Платон.
– А чего ж не быть? Я тебя каждый день как обожравшуюся корову гонял. Да и меч у тебя добрый.
– Так там что, до смерти драться надо? – Платону стало немного страшно.
Почему-то вспомнились римские гладиаторы. «Идущие на смерть приветствуют тебя!». Опущенный вниз палец…