Азиат кое в чем разбирался. Леску такой толщины можно было прицепить разве что в хвосте рыбацкой шхуны, промышляющей ловом акул или, уж как минимум, крупных скумбриевых. Но, к счастью, гость не настаивал на объяснениях.
— Вы американцы? ― спросил гость.
— Американцы, ― закивал Хэддл.
— Осень приятно, ― закивал азиат. ― А я китаец…
Хозяйка, от смущения готовая вылезти из кожи вон, повела гостя в обход флигеля. Тот рассматривал кусты, изучал каждую царапину на стене, что-то высматривал в карнизах, за пристройками, возле изгороди, опять в кустах, на всё с одобрением кивал, но невозможно было понять, что у него на уме.
Когда они вернулись к входу в жилую часть флигеля, я предложил им всё же войти в снимаемые нами апартаменты ― нас это нисколько не стесняло. Китаец заводил перед лицом пятернями:
— Не надо! Не надо! И так хоросо!
Под ногами у него что-то хрустнуло. Он отшагнул в сторону, и нашим взорам предстала раздавленная золотистая рыбка ― пластмассовый воблер Хэддла, из тех, что были куплены в Париже у Жана. Острыми тройниками ценнейший воблер засел азиату в подошву.
— Какая неприятность! Осень вазное! ― лепетал китаец по-французски, сюсюкая на каждом слове. ― Я понимаю… Это для вас сто-то ценное. Сто я могу сделать?
— Черт с ним, ― обронил Джон; и действительно, кого винить, если сам он по возвращении домой распустил катушку вместе с воблером прямо на траве, где всё и бросил. ― Не ваша вина. Куплю другой.
— Вы расстроены?.. Какая досада!
Мадам Риё, участливо перебегавшая глазами по нашим минам, тоже стала распинаться:
— Это я виновата, простите меня. Я… я хотела вас пригласить… если вы не против… поужинать с нами. Мы с дочерью… Да вот и месье Чу тоже остается.
— Не утруждайте себя, ― придержал я хозяйку.
— Да нет! Я не поэтому! ― вспыхнув, она окончательно смешалась. ― Нам было бы очень приятно… Сегодня Пасха, воскресенье… Ну, согласны?
Отказываться было просто невежливо. Несмотря на протесты хозяйки, Джон настоял на своем ― хотел принести хотя бы десерт и собрался ехать в кондитерскую при въезде в порт, надеясь, что из-за праздников она еще открыта в этот час. Нас ждали через полчаса…
Обе хозяйки, до странности схоже принаряженные в темное, синее, обхаживая гостей-мужчин, не переставали сновать через просторную, залитую светом, заставленную диванами и фикусами гостиную. Хэддла поили копченым ирландским виски. Он не переставал его расхваливать. Я предпочел рюмку портвейна. Китаец довольствовался газированной водой с лимоном.
Немного желтолицый и до странности слащавый в манерах, какой-то рассыпчатый, месье Чу оказался художником. Он жил в Париже, имел каморку в Круазике ― портовый городишко в двадцати километрах южнее по берегу, за солончаками, ― не то снимал там дворик под мастерскую, но временно, как он охотно о себе рассказывал, так как давно решил обзавестись в этих краях собственным жильем.