Китаец плел, улыбаясь, умопомрачительную чепуху про свою загадочную жизнь в Круазике, про то, как недавно прямо перед Круазикским портом, в открытом море, потерпело крушение рыболовное судно, ― команду так, дескать, и не выловили. Затем он стал делиться своими впечатлениями о Нью-Йорке, куда каждый год ездил навещать родню, и наконец заговорил о своем прошлой жизни в Народном Китае, где успел узнать почем фунт лиха.
Хозяйки слушали гостя как завороженные. Но нужно было встать на их место: принимать у себя за обедом человека, который в молодости был сослан на принудительные сельхозработы, в провинции Шаньдун, как гость описывал, недалеко от Желтого моря, попал там на ферму по разведению рыбы, не один год спал на лавке, просыпался под звуки маоистских маршей и вот теперь мог писать свои картины, путешествовать по миру…
Изголодавшийся американец, брызжущий слюной китаец, переживший, казалось, сам мировой потоп, хромой русский в рваных джинсах (я ушиб днем колено, а праздничной одеждой не запасся, холщовые же, более приличные брюки после моря сушились на веревке под навесом), ― обе француженки смотрели нам в рот гипнотическими взглядами, словно ничего подобного никогда еще не видели и не слышали. Мне становилось неловко перед ними.
Молодая хозяйка, скромно, но настойчиво щеголявшая перед Хэддлом своим английским, принесла на стол шипящее блюдо с мясом, и мы перешли за стол.
Во время ужина месье Чу принялся расспрашивать нас о рыбалке, путал английские слова с французскими, да видимо, и с китайскими. Названий рыб, которые он охотно склонял, из его кашеобразной речи было понять невозможно.
В ответ я всё же объяснял, за двоих, что мы просчитались погодой. То мертвый штиль, то ветер. Да и оказались жертвами медвежьей услуги. Местный рыболов пообещал договориться насчет катера, но подвел нас.
— Пожалуйста! У меня есть катер! ― вскрикнул месье Чу и даже приподнялся из-за стола. ― Поплыли… Хоть савтра!
— Рыбачить?
— Я пригласаю вас, господа! ― голосил китаец.
Джон не отрывал глаз от тарелки. Но я тоже был в некотором замешательстве. Хозяйки, как какие-то добрые феи, добившиеся своего, умиротворенно переглядывались. Сам Бог велел их гостям оказаться за одним столом!
Опять и опять нас обносили ягнятиной. Опять и опять на нас с Хэддлом сетовали за то, что мы не пожаловались на постигшие нас неприятности раньше. Они ведь тоже могли бы чем-нибудь помочь. Как-никак были местными и знали наперечет всё местное население. Наши горести они принимали близко к сердцу. Мы чувствовали себя нелепо.