Месье Чу, несмотря ни на что улыбавшийся до ушей, тоже сообразил, в чем дело, и полез в небольшой трюм, в носовой части катера. Вытащив оттуда пластиковый дождевик, он предложил его Хэддлу. Согреть это одеяние вряд ли могло, но могло защитить от ветра. Однако от пластиковой ткани потянуло таким зловоньем, такой тухлятиной, что Хэддлу совсем стало невмоготу.
— Чего не выношу, так это качки, ― бормотал он, вцепившись за бортовой поручень; он отвернулся к черной качающейся воде и стал издавать такие звуки, что внутренности у меня тоже могли вот-вот вывернуться наизнанку…
Качка усиливалась. Нас сносило всё сильнее. Программу нужно было сворачивать немедленно. Разумнее всего было, не теряя ни минуты, вернуться в порт. Чу придерживался того же мнения.
Мы сложили спиннинги. Чу запустил двигатель, развернул суденышко к волнам правым бортом, отчего нас стало мотать еще сильнее, и стал набирать скорость. Но едва мы проплыли сотню метров, как двигатель захлебнулся и стих.
С мутной улыбкой на лице, месье Чу вскрыл щиток под рулевым управлением, со знающим видом осматривал провода, а затем полез что-то ковырять в самом двигателе. Продолжая озираться на нас и по-прежнему сияя, он начинал действовать нам на нервы. Мы не знали, что думать. Катер плюхался в волнах как щепка. Нас стремительно сносило к скалам.
— У вас якорь есть? ― спросил Джон китайца.
— Есть… Есть… ― заверил тот, бестолково чертыхаясь перед трюмом и вываливая нам под ноги какую-то спутавшуюся дребедень.
Затем Чу всё же подал нам замысловатой формы железный крючище с намотанный на него веревкой, причем делал это уже не глядя, будто принимал нас за свою команду. Из-за перематывания драной мокрой пеньки мы потеряли несколько минут.
Наконец, я швырнул железяку в воду. Тросик натянулся. Якорь ухватился за дно. Судя по узлам на веревке, под нами было всего восемь-десять метров. Но не прошло минуты, как стало ясно, что катер по-прежнему несет к берегу. Я проверил тросик на натяжение. Вроде бы всё в порядке: якорь не висел. Оставалось предположить, что течение под нами стало настолько сильным, что железяку просто тащило по дну, а, скорее всего, по рифам, потому что время от времени чувствовались рывки.
В некоторой панике я попытался высвободить весло, закрепленное под бортовым стрингером. Но Джон жестом остановил меня. Грести вручную было, конечно же, бессмысленно.
— Ты ничего особенного не замечаешь? ― спросил Хэддл по-русски.
— Где? ― Я почему-то стал озираться по сторонам.
— По-моему, он нас утопить решил… этот обормот.
Вновь борясь с чем-то отвратительным, переполняющим его изнутри, Хэддл обводил взглядом уродливые, изломанные скалы, высившиеся прямо перед нами и уходящие влево вдоль всего берега, к которым нас и сносило. Жутковатая стена увеличивалась в размерах с каждой минутой.