Мы вернулись в зал со шкафами, под потолок заставленными альбомами и книгами. С одной из полок старик извлек толстый альбом, раскрыл его на столе, занимавшем центр помещения, и стал медленно переворачивать страницы.
Мы с Пенни, оставшись в стороне, сжигали друг друга взглядами, полными мольбы и укоризны, но, скорее всего, просто не зная, куда деваться от недоумения и вопросов, ответов на которые не знал ни я, ни она, ни тот, наверное, кто нас попутал, воспользовавшись первым же удобным случаем. Но ничего случайного тут, конечно, не было ― это я понял сразу и старался не дать выхода досаде.
Анна позвала Пенни на помощь. Вместе со стариком они пролистали другой альбом. Что-то наконец было отобрано. Хозяин выбор одобрил и, не теряя времени, предложил перейти к папке, принесенной сотрудницей из подсобного помещения. Анна выбрала бумажный лист с изображением, как и на холстах, чего-то яркого, наляпанного. Рисунок стоил двенадцать тысяч франков.
Анна обратилась к Пенни за советом. Втроем со стариком они опять принялись обсуждать, по-английски, какой период лучше, и есть ли смысл вообще покупать работу, датированную позапрошлым годом, причем дороже, когда можно купить что-то новое и дешевле. И чем дальше, тем Пенни всё более бессовестно храбрилась. В современной живописи она не разбиралась ― не больше, чем я в ее искусстве покорять одной своей непосредственностью, ― но это не мешало ей давать всем советы, причем самым безапелляционным тоном.
Она предлагала заменить один из рисунков на тот, что был подешевле. Он нравился ей больше, потому что был не таким «аляповатым». Благодушный старик одобрил и это мнение. В знак согласия он разочарованно кивал.
Затем он принес другую папку, из которой Анна отобрала еще один лист, меньшего размера, но той же стоимости, и попросила упаковать работы во что-нибудь круглое и твердое. Хозяин был против. Скручивание могло повредить краску, наложенную толстым слоем. Он попросил сотрудницу вложить работы в картонную папку с тряпичными ручками ― папку он отдавал в безвозмездное пользование и не хотел слышать никаких возражений.
Анна расплатилась банковской карточкой, и мы вышли на улицу. Еще через двадцать минут такси высадило нас на авеню Оперы. Вернувшись по бульвару немного назад и свернув в соседнюю улочку ― куда идти, показывала Пенни, ― мы оказались перед витриной магазина женского белья.
— Мы долго не будем, не волнуйтесь, ― заверила меня Анна. ― Вы что, стоять собрались на тротуаре?
— Я буду вон в том кафе, на углу, ― показал я в сторону углового здания.