В счастливо сияющих глазах Пенни было что-то исступленное. То же самое выражение, как в тот день, в кафе, ― сразу вспомнилось мне. Именно этим взглядом она наградила меня в день нашего знакомства, когда мы сидели в кафе напротив моего дома и обсуждали Хэддлово бегство из Парижа, ― это произошло за минуту до того, как в душе у нее разразилась буря и мирная беседа обернулась горькими слезами. Но одержимость пугала и в Анне. Она не сводила с меня глаз, чего-то ждала от меня.
— Странная вообще идея ― думать, что пишущий должен быть всеядным гурманом, ― сказал я нейтральным тоном. ― На деле всё проще. Чтобы изложить на бумаге самые обыкновенные чувства, необходимо проделывать такие усилия… не с языком, а с собственными мозгами,.. что становится не до впечатлений.
Держа перед собой востребованный Анной комплект золотисто-кофейного цвета, на размер больше только что примеренного, продавщица терпеливо топталась за моей спиной, но уже недовольно тупилась в пол. Взяв наконец принесенный ей комплект, Анна вернулась к своей кабинке.
Пенни тем временем стала вываливать девице на руки ворох не подошедшего тряпья, а на другую часть с циничной прозаичностью попросила сбросить цену еще немного. Продавщица согласилась. Пенни добавила к отобранному белью сиренево-голубые колготки, которые не переставала разглядывать на просвет, как перчатку натягивая на кулак, потребовала принести ей такую же пару черных колготок, вслепую не хотела ничего покупать, а затем еще по паре каждых, ― она была прирожденной транжирой, ― и, повернувшись ко мне в профиль, делала вид, что не замечает меня.
Она словно издевалась надо мной. Не могла же она не понимать, что в этой атмосфере, в присутствии чужих людей, вид ее обнаженного тела для меня невыносим, это ставило меня в глупое положение, заставляло глазеть по сторонам…
В кафе, где мы оказались после магазина, будто выброшенные на берег волной уличного движения, жизнерадостный официант с бегающими фиолетовыми глазами склонился над нашим столиком и услужливо ждал распоряжений. Мои спутницы долго раздумывали, что заказать, и наконец решились на сок из свежих апельсинов. Глядя официанту вслед, Пенни затараторила первой:
— Мой муж тоже из Россия. Он тоже ненавидеть магазин. Как все мужчины… ― Пенни зачем-то коверкала свою русскую речь больше обычного.
Кто-то потянул меня за язык, и я спросил:
— Он действительно русский?
— Действительно… Вас что-то смущает?
— Нет, неожиданно, вот и все, ― спасовал я. ― Американка за мужем за русским, живущая в Париже… Не часто такое увидишь. К тому же художник?