Согласиться ― значит признаться в бессилии. Не ему, а себе самому. Значит, признаться в том, что я дал себя втянуть в дурацкую историю. Не согласиться ― это было бы самообманом. Я предпочитал дать Хэддлу высказаться.
— Что ж, вечер тебе придется угробить… Тебе есть куда ее положить?
— В кровать… Себе постелю на диване.
— Боюсь, этим не обойдется… ― Хэддл еще и издевался надо мной. ― Но делай, что хочешь. Я современный муж. Знаешь, мне всё до лампочки. Даю тебе честное слово!
Не без досады я положил дискуссии конец — положил трубку — и вернулся к гостье.
К моему облегчению, Анна успокоилась. Ее отношений с мужем мы больше не обсуждали. Но каково было мое удивление, когда позднее ― я приготовил обе постели и пытался пристроить настольную лампу у изголовья дивана, чтобы перед сном почитать, отвлечься ― она выросла на пороге, прошла в середину комнаты, молча сняла с себя жакет, через голову стянула шерстяную кофточку, оголяя высокую, конусообразную грудь с шоколадными сосками, лифчика на ней не было, сбросила на пол юбку и предстала передо мной полуобнаженной, в прозрачных фиолетовых колготках, которые днем были куплены в магазине. В своем жертвенном плотском порыве она была неотразима, казалась похожей на чужеземную жрицу, приступившую к загадочному и безжалостному ритуалу.
— Мы не можем вести себя как взрослые люди? ― прокомментировала она свое странное поведение, глядя на меня с вызовом.
— Вы слишком много выпили, ― сказал я, стараясь не смотреть на ее стройное тело.
— Ты ханжа?
— Я не сплю с женами своих друзей, ― добавил я как можно более нейтральным тоном. ― Даже если они очень привлекательны.
— По-моему, ты ни с кем не спишь, ― поддела она.
Я не обижался. Ей хотелось мне досадить. Что ж, она своего добилась. Но в ее состоянии это было простительно, я не обижался.
— Знал бы ты, что твой Джон думает о вашей дружбе, ― добавила она, впервые, как мне показалось, правильно выговорив имя мужа.
Моя гостья своего добилась. Последнее замечание меня всё же задело, хотя и глупо было реагировать на этот тон. Я протянул ей свежий банный халат, который приготовил для себя. Выждав с секунду, Анна с робостью взяла его, уронила глаза в пол, и по лицу ее покатились слезы.
— Это очень глупо… ужасно… унизительно, ― лепетала она. ― Я выгляжу полной дурой… Это так глупо…
— Ничего унизительного. Если бы я не понимал,.. ― попытался я утешить ее.
Я всё же встал, помог ей прикрыться халатом, и только в этот миг осознал, что минуту назад был на грани срыва. Но и самому с трудом в это верилось.
— Вам нужно лечь. Я принесу в постель липовый чай.