Из-за хождения по ночным увеселительным заведениям мы с Джоном не высыпались. Boîte ― так эти заведения называют французы ― в дословном переводе значит «коробка». И это поразительно точно передает внутреннее состояние ― ощущение чего-то замкнутого и пустого в собственной черепной коробке, ― которое выносишь с собой, вырвавшись из упаренной, потливой толпы на улицу, когда в лицо бьет свежесть ночи, а в уши дышит ночная тишина спящего города.
Прежде чем разъезжаться по домам, приходилось приводить в чувства Коммодора. Вчерашний трезвенник, он дурел от двух рюмок спиртного. Держа себя за виски, Коммодор гоготал на весь квартал, будто наглотавшись какой-то дряни в пилюлях, которой только что торговала шпана, шнырявшая туда-сюда сквозь дрыгающуюся толпу…
К концу недели развязавшись с делами, Хэддл собрался съездить куда-то под Биарриц. Знакомые приглашали его погостить у них за городом несколько дней.
Накануне отъезда Джон позвонил мне и стал настойчиво уговаривать меня поехать вместе. К., его знакомый ― потомок еще царю-батюшке служившего адмирала ― не говорил по-русски, но носил звучную русскую фамилию с двумя «ff» и вообще слыл будто хлебосольным и добрейшим малым. На пару с женой, француженкой, они приглашали нас к себе на неделю. Джон даже уже успел с ними всё обсудить.
— Море рядом. Места ― вообразить не можешь! Заодно порыбачить съездим. Ты ведь так никогда и не рыбачил с катера, на море? Прав я или нет? ― уговаривал меня Хэддл. ― My Lord! Завидую тебе. Хотел бы я пережить это ощущение еще раз. После первого раза бредишь ночами, ходишь как чумной…
Усадьба находилась на окраине села, оградой примыкала к ферме с живописно беспорядочным хозяйством, просматривающимся со всех сторон, и ее окружал необозримый земельный участок. Внук адмирала, некогда прославившего историю российских завоеваний, приобрел дом в полуразрушенном состоянии у разорившегося фермера, заплатил за усадьбу мизер ― с землей всего шестьдесят тысяч франков, что казалось невероятным, поскольку это был даже не дом, не дача, а настоящий maison de maître.
Пятнадцать комнат. Флигели. Большая часть двора, обнесенного старинной каменной стеной, утопала в синеватой тени столетних дубов. Имелись даже конюшни ― размером с ангар для небольшого реактивного самолета, но хозяева держали здесь машины ― старенький серый «ягуар» и крохотный «остин-моррис» с открывающимся верхом. Вокруг ― газоны. За домом ― косогоры, заросшие шиповником, бузиной и целые плантации папоротника. При въезде в ворота ― вспыхивающая на деревьях иллюминация. Гирлянды лампочек, снабженные датчиками движения, загорались сами, стоило живой душе появиться во дворе…