Против него, по донесениям разведчиков, действует вражеская рота, два миномёта, три пушки, а у Андрея, уже потерявшего половину бойцов, стрелковое оружие, два противотанковых ружья, считанные патроны.
Андрей плохо представлял себе, что делается на соседних участках, он не рассчитывал выйти из окружения, не думал остаться в живых. Отправленный в штаб отряда Петрунин как в воду канул. С минуты на минуту должен был начаться последний решительный штурм немцев.
Надеяться можно было только на блокгаузы — четыре дзота, расположенные вокруг двора заставы, пятый — под копной сена, там, где начиналось картофельное поле.
С самого утра сегодня затаилась подозрительная тишина. Артиллерия немцев била через головы куда-то в тыл. Сотрясая небо тяжелым воющим гулом, над головой всё летели и летели к востоку вражеские бомбардировщики. Разведчики, которых высылал Самохин, докладывали, что немцы прорвались восточнее переправы, где билась с врагом батарея противотанковых пушек. Эта батарея всё время меняла позиции, и Самохин подумал: «Видать, умный начальник ею командует».
Андрей сидел на ящике от патронов у входа в блокгауз, старшина Ветров бинтовал ему раненную осколком голову. Рана болела. Предчувствии надвигающейся беды не покидало его. «Где штаб отряда? Что с семьями? Где Петрунин?» И главная тревога: «Смогут ли бойцы, оставшиеся в строю, выдержать штурм немцев?»
С закопченными лицами, с блестящими белками глаз, белыми зубами, чёрными от копоти руками, в окровавленных бинтах, в прожжённой порванной форме совсем молодые защитники заставы подтаскивали к дзотам остатки боеприпасов, раскладывали гранаты. О чём они там переговариваются в блокгаузе и даже смеются?
Андрей подумал, что для всей страны война — это перемещение армий и дивизий, сражения на пространствах в десятки и сотни квадратных километров, передвижение сотен и тысяч людей. Для одного солдата вся война — окоп, ячейка, амбразура дзота, узкий сектор обстрела, какая-нибудь лощина или сопка, а в руках всего лишь винтовка, две-три гранаты.
Придирчивым взглядом он вновь и вновь осматривал то, что осталось от заставы. Во дворе — хаос. Всюду битое стекло, обрывки бумаги, тлеющие головни. Обугленный остов конюшни, все еще чадит сожженный дом начсостава. Пустыми глазницами закопченных окоп смотрит в лес уцелевшее главное здание. Чудом сохранилась изрешеченная пулями дверь, несколько оконных переплётов.
Немцам удалось прорвать гранатами брешь в заграждении: колючая проволока висит обрывками, закрутилась спиралями. В этом месте особенно много вражеских трупов в чужой зелёной форме. Эти нашли смерть, едва форсировав Буг. Но погибла и добрая половина пограничников.