Ичан оставил Дурсун в гавахе, растаял в темноте. Весь следующий день он маячил с отарой около скалистого отрога горного хребта, где пряталась за нагромождением камней, в тайном гавахе Дурсун. Наверняка она видела, как ранним утром к отаре на всем скаку подъехали два пограничника, спрашивая о чём-то, а Ичан показал им рукой в сторону, противоположную от гаваха. Ночью Ичан и Дурсун благополучно перешли границу, к утру были недалеко от аула Фаратхана. Полностью доверявшая теперь Ичану, Дурсун призналась, что старый Хейдар сумел передать весть семье, где он и что с ним. Она уверенно вела теперь Ичана к его закордонным хозяевам, а Ичан всё с большей тревогой осматривался по сторонам: приближалась самая трудная и самая ответственная часть задания.
— Ай, Дурсун, — сказал Ичан, когда они подходили к укрытому зеленью высокому добротному дому, — как хорошо, наверное, снова оказаться на земле своего рода!
— Джан Ичан, — ответила Дурсун, — то, что ты сделал для меня, я никогда не забуду. Но дети мои остались по ту сторону гулили. Не знаю, когда и где я их увижу, и увижу ли…
— Ты их обязательно увидишь, Дурсун-ханум, — заверил её Ичан. — Я думаю, очень скоро увидишь…
* * *
В глубине тенистого двора, за высоким красивым домом господина Фаратхана приютилась среди подсобных служб и помещений маленькая глинобитная мазанка. В мазанке перед двумя фарфоровыми чайниками, держа пиалу на вытянутых пальцах, сидят и пьют геок-чай, степенно беседуя, Ичан со своим старинным другом Хейдаром.
Дурсун отправили на женскую половину дома отдыхать после трудной дороги. Господин Фаратхан был занят и пока что пришельцев из-за кордона к себе не вызывал. Он даже не вышел к Ичану и Дурсун, а лишь появился в богатом халате и тюбетейке перед открытым окном своего дома, принял вещественный пароль — кабачок-табакерку. Только и спросил у Хейдара: «Ты знаешь этого человека?» — «О да, горбан! Да продлятся вечно годы твои, — с поспешностью ответил Хейдар. — Вместе с моим другом Ичаном мы отбывали наказание советских властей». Фаратхан пристально посмотрел на Ичана и, уже отвернувшись от окна, негромко сказал:
— Будешь нужен — позову. Пока отдыхай. Можешь говорить с Хейдаром.
С первой минуты, едва увидев Дурсун и обняв ее, Хейдар не знал, как выразить свою радость. Сейчас же Ичан, довольный завершением поисков Хейдара, заметил в лице старика следы забот, тяжкого раздумья, как будто с приходом Ичана и Дурсун жизнь его стала ещё труднее. И всё-таки он был рад встрече, этот старый проводник, терьякеш и горе-контрабандист Хейдар. За последнее время он стал ещё старше, желтее и морщинистее. Казалось, не только горе, но и болезнь подтачивали его.