. Реган рассказал, что пленник потряс его тем, что после нескольких дней молчания повторял эту фразу снова и снова, пока, наконец, не затих навсегда.
Жрец протягивал мне книгу.
– Зачем вам потребовалось знать язык далекой страны?
Я положила томик на колени, провела пальцами по тисненой кожаной обложке. Верни то, что украла.
– Давайте просто назовем это разносторонними интересами.
– Вам что-то известно?
– Мне? Мне совсем ничего не известно. Как вы знаете от Паулины, я теперь простая беглянка. У меня не осталось никаких связей с королевской короной.
– Существует много видов знания.
Ну вот, опять он о том же. Я тряхнула головой.
– Я не…
– Поверьте в свои дары, Арабелла, какими бы они ни были. Иногда дар требует великой жертвы, и все же невозможно бесконечно отворачиваться от него – как невозможно заставить свое сердце не биться.
Мое лицо окаменело. Я не позволю давить на себя.
Мой собеседник откинулся на спинку кресла, непринужденно закинул ногу на ногу – совсем не благочестивая жреческая поза.
– Вы знали, что гвардия выступила в поход по верхней дороге? – спросил он. – Двухтысячное войско движется к южным границам.
– Сегодня? – я не смогла скрыть удивления. – Во время святых дней?
Он кивнул.
– Сегодня.
Я отвернулась и стала водить пальцем по завитку на резном подлокотнике. Это не простая ротация войск. Переброска такого количества военных, тем более в дни торжеств, не требовалась, если только речь не шла о реальной угрозе. Я припомнила, что говорил мне Вальтер. Налетчики творят настоящий разбой на границах. Но он сказал и другое. Мы их сдержим. Как всегда.
Вальтер был полон уверенности. Разумеется, переброска войск не более чем превентивная мера. Не более чем демонстрация силы, как называл это Вальтер. Количество и время были необычными, но учитывая, что отцу важно не уронить достоинства перед Дальбреком, он мог решиться на то, чтобы погрозить всем своей мощью, как кулаком. Две тысячи воинов – это убедительный кулак.
Я встала.
– Итак, я могу взять книгу?
– Да, – ответил жрец с улыбкой.
И это все? Просто «да»? Он подозрительно сговорчив. Ничто не дается нам даром. Я подняла бровь.
– Так на чем мы остановимся?
Тонкая усмешка исчезла с его губ. Он встал, посмотрел мне в глаза.
– Если вы о том, намерен ли я доложить о вашем присутствии, я отвечу отрицательно.
– Почему? Вас могут обвинить в измене.
– То, в чем призналась мне Паулина, не подлежит разглашению – тайна исповеди. Вы же ни в чем не признались кроме того, что зашли за книгой. А я видел принцессу Арабеллу лишь много лет назад, крикливым младенцем. Должен заметить, с тех пор вы несколько изменились, разве что голос такой же звонкий. Никто не поверит, что я мог бы вас узнать.