Слова старинной рукописи оставались для меня тайной, я могла догадываться только о значении некоторых, исходя из того, как они расположены и с какой частотой встречаются. Некоторые корни казались родственными морриганским, но я не была уверена из-за незначительных отличий в написании букв. Ах, как нужен мне сейчас был ключ, как помогла бы сейчас любая подсказка – из тех рукописей и книг, которых у королевского книжника было в избытке. Я показала книгу Рине и другим женщинам, но язык был таким же чужим для них, как и для меня. Древний язык. Даже глядя на страницу, я могла понять, что язык на ней отличался от их речи. Их слова звучали легко, с придыханиями. Те, написанные, казались более резкими. Я поразилась тому, как быстро все забывается и теряется, даже слова и языки. Может быть, этот текст писал кто-то из наших предков, но племя Годрель более не понимало его. Я погладила буквы, аккуратно написанные от руки. Этой книге было предназначено пережить века. Чего хотел от нее книжник? Почему прятал ее? Я снова провела пальцем по строчкам.
Meil au ve avanda. Ve beouvoir. Ve anton.
Ais evasa levaire, Ama. Parai ve siviox.
Ei revead aida shameans. Aun spirad. Aun narrashen. Aun divesad etrevaun.
Ei útan petiar che oue, bamita.
Как же мне понять, о чем говорит книга, если даже собственный народ Годрель этого не знает? Племя Годрель. Как вышло, что я никогда не слышала об этой книге? Для нас они были просто перекати-полем, бродягами без корней, без истории. А вот оказалось, что по крайней мере одна история у них имелась – та, которую скрывал книжник. Закрыв книгу, я встала, стряхнула травинки с юбки и залюбовалась тем, как последние лучи солнца, садящегося за гору, позолотили луг.
Тишина навалилась на меня, необычная, неотступная. Вот оно.
Я закрыла глаза, ощущая привычную боль. В груди росло что-то щемящее, мучительное. Я вновь ощутила себя ребенком, что глядит в бездонное звездное небо, не в силах до него дотянуться.
– Итак, ты полагаешь, что у тебя есть дар.
Я обернулась и оказалась лицом к лицу со старой морщинистой женщиной, Дихарой. Застигнутая врасплох, я растерялась.
– Кто тебе сказал такое?
Старуха пожала плечами.
– Истории… они странствуют.
Она держала прялку, а с плеча свисал домотканый мешок. Дихара прошла мимо меня, всколыхнув высокую траву, и стала спускаться к реке. Остановившись, она повернула лицо в одну сторону, потом в другую, к чему-то прислушиваясь. Потом поставила прялку там, где трава была пониже, и сбросила с плеча мешок.
Я подошла немного поближе, но все же продолжала держаться на расстоянии, не зная, как отнесется Дихара к моему присутствию. Поглядев на нее сзади, я заметила, что длинные серебряные косы коснулись земли, когда она села.