Я села в кровати и потерла виски. Правильно говорил Каден, невозможно жить, постоянно думая о том, как могло бы быть. Эти «если бы» могут заставить поверить в то, что вообще никогда не существовало. Не исключено, что для Рейфа я давно стала просто милым полузабытым воспоминанием.
Мне нужно сосредоточиться на настоящем, реальном и правдивом. Я вспомнила, что не надела ночную сорочку Рины, и потянулась за ней. Вот и еще одна роскошь, к которой я никогда не буду относиться с пренебрежением.
Я поискала, куда положила оставленную Дихарой книгу, и, найдя, уютно устроилась с ней в кровати. Это оказалось что-то вроде детского учебника, написанного на наречии народа Годрель, для изучения языков королевств, в том числе морриганского и венданского. Я сравнила его с книгой, украденной у книжника. Как я и предполагала, языки не совпадали в точности, «Ve Feray Daclara au Gaudrel» была на сотни, а то и на тысячи лет древнее. Зато учебник помог разобраться в значении некоторых незнакомых букв, а сходства между языками оказалось довольно, чтобы я могла уверенно перевести несколько слов. Читая, я проводила пальцами по страницам, на ощупь чувствуя скрытые к них столетия.
Конец скитаний. Пророчество, Надежда.
Расскажи еще раз, Ама. Расскажи о свете.
Я роюсь в памяти. Сон. История. Смутное воспоминание.
Тогда я была меньше, чем ты, дитя.
Грань между хлебом насущным и истиной. Потребность. Надежда. Моя бабушка рассказывала сказки, чтобы занять меня, потому что есть было нечего. А теперь я смотрю на эту девчушку, былиночку, которой и во сне не доводилось досыта поесть. Она верит. Она ждет. Тяну ее к себе за худые ручонки, сажаю, легкую как перышко, себе на колени.
Давным-давно, дитя мое, жила-была принцесса, не старше твоих лет. Ей покорялся весь мир. Солнце, луна и звезды падали ниц и поднимались с колен, повинуясь ее приказам. Давным-давно…
Что было, то прошло. А сейчас есть лишь она – эта златоглазая девочка у меня на руках. Прочее не имеет значения. Только конец наших скитаний. Обещание. Надежда.
Идем, дитя. Нам пора.
Пока не явились стервятники.
Вечные вещи. То, что остается. То, о чем я не смею с ней говорить.
Я расскажу тебе по пути. О том, что было раньше. Давным-давно…
Похоже было то ли на дневник, то ли на сказку из тех, что рассказывают вечерами у огня – приукрашенный рассказ о принцессе, которая повелевала свету. Но там была еще и пронзительно-грустная история о голоде. Кем они были, Годрель и тот ребенок – странниками? Первыми кочевниками? И кем были те стервятники – людьми или животными? Почему королевский книжник боялся книги? Наверное, та женщина, Годрель рассказала девочке и другие истории. Может, они тоже есть в книге, и мне предстоит разгадать их тайну.