– До свидания, Симона! – крикнула Гвинет и, хотя девочки уже не было видно, продолжала стоять, глядя ей вслед. Ласковая улыбка в глазах, нежность во всем облике. Такой Гвинет я еще не видела.
– Она очень хорошенькая, – выкрикнула я, чтобы привлечь ее внимание.
Гвинет, вздрогнув, разом выпрямилась и обернулась к нам. «Вы сегодня рано», – бросила она.
Она перешла на нашу сторону улицы, придирчиво осмотрела кривые зубы Дьечи, шумно высказывая сомнение в том, что этому существу когда-либо доводилось ходить под седлом. Мы и правда этого не знали, но в упряжи ослик выглядел недурно. Когда Гвинет наклонилась проверить подпругу, мимо с грохотом проехала телега с обедами для портовых рабочих, и воздух вокруг наполнили волны аромата жирного копченого угря. Хотя я не слишком жаловала этот местный деликатес, но запах нельзя было назвать неприятным – однако Паулина зажала рукой рот. С ее лица сбежала краска, девушка согнулась пополам, и ее завтрак оказался на мостовой. Я хотела поддержать ее, помочь, но Паулина меня оттолкнула, и ее снова вывернуло на мостовую, так что брызги разлетелись во все стороны. Теперь ее желудок наверняка пуст, подумала я. Паулина выпрямилась, прерывисто вздохнула, но ее руки были прижаты к животу в защитном жесте. Я поглядела на этот жест, и на миг весь мир вокруг нас исчез.
О, боги благословенные.
Паулина?
Догадка прошила меня, как удар кинжала. Неудивительно, что она в последнее время такая бледная и так быстро устает. Неудивительно, что она так растеряна и встревожена.
– Паулина, – прошептала я.
Она тряхнула головой, не позволяя мне продолжать.
– Я в полном порядке! Все будет отлично. Просто эта каша что-то не впрок пошла.
И она виновато взглянула на меня мокрыми от слез глазами.
Что ж, мы еще успеем поговорить об этом позже. А сейчас, под внимательным взглядом Гвинет, я поспешно постаралась прикрыть подругу, объяснив все хрупким сложением Паулины.
– Слабый желудок или что еще, она сейчас не в том состоянии, чтобы трястись в жару по каньону за ягодами, – твердо заявила Гвинет, и, к моей радости, Паулина с ней согласилась. Все еще бледная, она настояла на том, что вернется домой сама, и я неохотно отпустила ее.
– Смотри, сегодня не ешь больше кашу, – крикнула ей вслед Гвинет, когда она отъехала.
Но мы с Паулиной знали: дело совсем не в завтраке, ее тошнило не поэтому.