А если все же от него, а я скрою письмо? Особенно сейчас, когда знаю, что …
Я открыла шкаф, надела черный плащ Паулины. Уже начинало смеркаться. Черная ткань укроет меня в лесу. Я надеялась, что путь до развалин не слишком далек и найти их будет несложно. Вынув кинжал из ножен, я сжала его в руке под плащом – на тот случай, если записку все же оставил не Микаэль.
Я шла точно на восток, насколько позволяла местность. Деревья росли все чаще, и, чем меньше света просачивалось сквозь кроны, тем более густой мох рос на северной стороне стволов. В лесу было совершенно тихо – ни цоканья белок, ни щебета птиц, будто кто-то здесь недавно прошел.
Оглянувшись, я увидела, что Терравин окончательно скрылся из виду. Я думала о Древних, о том, в каких неожиданных местах располагаются подчас их руины. Мы с братьями называли все руины храмами или монументами, потому что понятия не имели, каким было их назначение в действительности. Немногие сохранившиеся надписи были на древних языках, и по большей части вид развалин наводил на мысли о былом величии и мощи – подобно тем исполинским куполам, которыми сегодня любовались мы с Рейфом.
Что-то из сказанного мною в тот момент его взволновало. Что именно? Может, слова о неприятии традиций? Или уподобление мастеров дикарям, варварам? Что если его отец был таким мастером? Или, того хуже, варваром? Эту возможность я сразу отбросила, потому что Рейф, когда хотел, мог быть любезен, даже изыскан, его отличало также сдержанное достоинство, как если бы он нес на плечах какое-то бремя. То, что имеет значение. Ему свойственна также и нежность, как ни старается он это скрыть. Что заставило его проявить слабость и поделиться этим со мной?
Я замедлила шаг. Прямо передо мной высилась поросшая мхом стена. Ползучие растения сглаживали острые зубцы по ее верху. Из трещин прорастали папоротники, так что понять, что перед мной творение человеческих рук, было почти невозможно. Я обошла вокруг, пытаясь рассмотреть хоть какие-то цвета, кроме зелени листвы, обнаружить человеческое присутствие.
До меня донесся легкий скрежет, потом дуновение теплого воздуха. Лошадь. Где-то за стеной неведомый автор записки прятал своего коня. Это означало, что и сам он недалеко. Я откинула полы плаща, высвобождая руку с кинжалом, и поудобнее перехватила рукоять.
– Есть здесь кто-нибудь? – позвала я. В ответ раздались шаги, и от стены отделился человек. Не успел он сказать и слова, как я вскрикнула и бросилась к нему. Я обнимала его, осыпала поцелуями и принималась кружиться, схватив его за руки, настолько счастливая, что снова и снова повторяла его имя.