Конечно, ни с одним советским чиновником он подобными соображениями поделиться не мог. Но перед ним был представитель иной, более развитой цивилизации. У него должен быть более широкий взгляд на вещи.
— Понимаете… как бы вам сказать… это звучит, вы скажете, дико… и я бы с вами согласился… но я лично был свидетелем превращения лошади в человека.
— Лошади в человека? — переспросила Каталина.
— Допускаю, что вы мне не поверите, — предположил Гладышев, — но у меня есть даже письменное свидетельство. Вот… — он порылся в полевой сумке и выложил, одновременно разглаживая, клок бумаги, на котором была написана круглым полудетским почерком одна фраза.
— Что это? — брезгливо посмотрел на бумажку комендант.
— Здесь написано, — перевела фрау фон Хайс, — «Если погибну, прошу считать коммунистом».
— Что это значит? — не понял комендант. — Кого считать? Вас?
— Что вы! — выслушав перевод, заулыбался Гладышев. — Разумеется, не меня. Я в партию никогда заявлений не подавал. Это Ося…
— Ося? — переспросил Шлегель, показав, что и он неплохо говорит по-русски. — По-моему, Ося — это еврейское имя. Не так ли, фрау фон Хайс?
— Еврейское? — испугался Гладышев. И заулыбался: — Но это не еврей. Ося, Осоавиахим, он не еврей, он мерин, то есть конь, но, как бы сказать, кастрированный.
— Еврей, господин ученый, — нахмурился Шлегель, — понятие расовое. Еврей, хоть кастрированный, хоть обрезанный или крещеный, для нас все равно остается евреем и должен быть выдан германским властям.
— Тем более, — добавила бывшая Капитолина, — если хочет быть коммунистом.
— Он не хочет, — засуетился и торопливо залепетал Гладышев. — Он хотел. Но его застрелили. Он был мерин, но его застрелили как раз тогда, когда он в результате упорного труда превратился…
— В еврея? — спросил оберштурмфюрер.
— Ни в коем случае, — решительно возразил Гладышев. — Он превратился просто в человека.
— Что значит просто в человека? — заспорил эсэсовец. — Какое же просто, если он еще не превратился, а уже просит считать его коммунистом?
— Ну, это он по глупости, — попытался объяснить Кузьма Матвеевич. — По глупости и невежеству, тем более что вырос в советском колхозе и, сами понимаете, имел отсталые взгляды. Но если в принципе германское командование проявит интерес…
— Нет, — решительно сказал оберштурмфюрер. — Германское командование к этому интереса не имеет. Впрочем, нам, — сказал он и поднял кверху указательный палец, — интереснее был бы обратный процесс превращения человека в лошадь. А пока слушайте, господин, сам себя родивший, идите-ка вы к себе домой, и если действительно хотите способствовать идеалам национал-социализма, то начните с выявления скрывающихся у вас евреев и коммунистов.