– Фрекен Меланика, – он поцеловал мне руку, – рад видеть вас в добром здравии. – Деликатен, как и всегда.
– Гер Юхан, – кивнула, – когда вы отбываете? – Он подвел меня к невысокой кобылке, подставил табурет и помог сесть на лошадь.
– Через два дня. – Я взяла любезно поданный повод. – Спину прямо. Не бойтесь, Ромашка умная и смирная кобыла. Я буду рядом.
Выпрямилась, хоть и хотелось распластаться ничком и схватить лошадку за шею.
Мы сделали несколько кружков по двору и направились в сторону королевского парка. Роланд и Аманда ехали впереди, жеребец молодого короля мерно ступал рядом с белой кобылой Мэнди. Она была так увлечена беседой, что забыла о своем страхе. Хотя увлечена она была не беседой, а скорее собеседником. Они шли так близко, что задевали ногами друг друга, извинялись и ненадолго разъезжались, чтобы снова столкнуться, – смешные.
Наблюдать за чужой любовью всегда немного грустно, особенно если ты одинок. Я повернулась к Юхану:
– Какие новости с фронтов?
– Мы отбили Северное море и прогнали корабли Долматии. Разведка донесла, что они движутся к Сид-Адер.
– Юхан, – Роланд и Аманда остановились и ждали нас, – что за разговоры с прелестной девушкой? Обсудите лошадей или, на худой конец, погоду!
– Сир, у меня информационный голод, боюсь, розой ветров Сверга его не утолить. Разрешите мне посещать университет, хотя бы вольным слушателем? – Я вопросительно посмотрела на мужчину.
– И мне, – вставила Мэнди.
– Хорошо, я подумаю, как это организовать, – Аманде он разрешил бы сейчас все. Девушка держала его за руку.
Вопреки моим ожиданиям в королевском дворце не было как такового двора. Военное положение, траур ли были тому виной, или так сложилось исторически, было мне неизвестно, а отрывать по таким пустякам Роланда казалось кощунством. Он работал как проклятый, день и ночь. Бесконечные совещания, выезды в гарнизоны и на верфи, вереница министров и дипломатов, но даже в таком графике он находил несколько минут для встречи с Амандой – и со мной, конечно.
Его любили и боялись. Любили за твердость и молниеносные решения. Боялись по той же причине. Он ненавидел злоупотребление властью и положением, а взяточников жестоко карал, вплоть до расстрела, но не всегда возмездие настигало виновных. Он ошибался, как и любой человек. И, как всякое лицо, облеченное властью, Роланд первый не ставил свои решения под сомнения, даже если они не были верными.
Было ли мне легко с ним? Скорее да. Несмотря на очень дальнее родство – Фредерик Белами был племянником деда короля, я чувствовала себя с ним… свободно. Нет, розовые очки не застилали глаза, фамильное упрямство, жестокость, непримиримость и почти полное отсутствие эмоций – все это я хорошо видела. Тысячи масок на разные случаи – по нему плакали столичные театры. Единственный раз, когда он показался мне обычным человеком, был в часовне в день смерти его отца. И только в присутствии Аманды он становился другим, этаким рубахой-парнем, по ошибке затесавшимся в короли.