– Нет, – отвечаю, – совершенно не готова.
Думая, что я шучу, он смеется и ныряет головой прямо в вонючее болото, уверенный, что я последую за ним. А как иначе, думаю, когда все считают тебя такой отважной? Вот так храбрецы и действуют? Совершат один отважный поступок, а потом оказываются вынуждены всегда так поступать, чтобы не подмочить репутацию? В таком случае куда проще слыть трусом. Но труднее оставаться верной самой себе.
Оставшись одна, я поворачиваюсь к Ларк. Что-то не дает мне покоя.
– Ты вроде говорила, что должна сказать мне что-то. О чем речь? – Мой голос с трудом пробивается сквозь биомаску.
На лбу у нее, между золотистыми бровями, появляются и тут же разглаживаются две морщинки.
– Я… неважно. Ничего срочного. – Она ослепительно улыбается мне и похлопывает по плечу. – После скажу. Обещаю. Не тревожься. Я тоже буду за тобой присматривать.
– Это как следует понимать?
Какое-то мгновение она колеблется, сдерживает улыбку.
– Ну, как? Буду ждать тебя здесь, разумеется, помогу, если придется уходить этим путем. – Она прикасается к моему лицу, но из-за маски прикосновения не чувствуется.
Лэчлэн энергично машет мне рукой.
Я неловко погружаюсь следом за ним в ужасное месиво.
Устрашающая тьма тянет меня вниз, обволакивает липкими нечистотами, и хоть кожи моей они не касаются, и я знаю, что коснуться не могут, все равно остается ощущение облепившей тебя отравы.
А потом… потом – удивительная легкость. Чистая, омытая, я попадаю в кристально невесомый мир. Резервуар для водосброса огромен, но свет от настенных фонарей устремлен внутрь, и он создает иллюзию звездного неба. Этот заплыв, это чистое, ласкающее прохладой парение прогоняет, кажется, все тревоги. Хорошо бы можно было сбросить этот костюм-панцирь и ощутить воду кожей.
Я пытаюсь шевелить руками и ногами, но начинаю понимать, что мир этот – чужой. Выживаю я здесь, внизу, только благодаря технике. Что такое плавание, абстрактно я, конечно, понимаю. И ролики, изображающие плавающих людей, видела. Я определенным образом отталкиваюсь от воды ногами. Теоретически все это представляется разумным.
Первый гребок приводит к тому, что я начинаю кружиться на месте. Я лягаюсь, кувыркаюсь, стараюсь придать себе горизонтальное положение. В этом мне помогает Лэчлэн, он хватает меня и одной рукой надавливает на поясницу, другую просовывает под мышку. Я задерживаю дыхание, и меня тянет наверх. Лэчлэн не дает мне подняться, показывает правильные движения руками и ногами. Я стараюсь следовать его указаниям, но получается у меня нечто вроде комического подражания кролю, нечто, напоминающее подъем по странной, податливой, как резина, стене. И все же продвигаться вперед – пусть кое-как – удается, и мы приближаемся ко входу в какой-то тоннель.